Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

^{Интерьер Софийского собора в Киеве}

"Варварские" народы, принявшие крещение от греков, получали идею translatio Hierosolimi в готовом виде, вместе с византийской культурой и письменностью. Русь не была тут исключением, о чем свидетельствуют самые ранние произведения древнерусской словесности, где Константинополь без обиняков именуется Новым Иерусалимом. Поэтому для исторического самосознания и политического мышления первых христианских правителей Русской земли в той или иной степени было характерно стремление к имитации "ромейской парадигмы" , с той разницей, что за первообраз, подлежавший translatio, брался уже не "ветхий" Иерусалим, а Константинополь. Владимир, а еще раньше Ольга подчеркнуто наделяли Киев некоторыми символическими знаками "нового Царьграда". В "городе Ярослава" эта аналогия легла в основу его архитектурного плана.

Русский Царьград обзавелся собственными Золотыми воротами, храмом Святой Софии и, подобно Царьграду греческому, был вручен покровительству Богородицы ("Предал народ твой и город святой всеславной Богородице, скорой на помощь христианам", - сказано о Ярославе в "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона; о том же говорит Ипатьевская летопись: "Сии же премудрый князь Ярослав того деля створи Благовещение на вратех [Золотых воротах], дать всегда радость граду тому святым благовещением Господним и молитвою святыя Богородица"). Но меньше всего тут было простого внешнего подражательства. Перенималась глубинная символика византийской столицы как духовного центра христианского мира. В архитектурных формах киевской Софии Ярослав вовсе и не думал ученически воспроизводить знаменитый византийский образец. Несмотря на то что вести строительство было поручено византийским зодчим, Софийский собор Киева отличала замечательная архитектурно-каноническая самобытность, истоки которой, по мнению искусствоведов, следует искать в изначальном замысле князя и русского духовенства - подлинных создателей храма . То, чем была для них киевская София, проясняет греческая надпись из Псалтири, нанесенная при жизни Ярослава на алтарную арку храма: "Бог посреди нее, и она не поколеблется. Поможет ей Бог с раннего утра". По преданию, этот стих был начертан на кирпичах, из которых были возведены подпружные арки и купол Софии Константинопольской. Но в сочинениях отцов Церкви его толковали еще и как пророчество о Небесном Иерусалиме (в греческом языке слово полис, "город", женского рода, отсюда - "она") . И при взгляде на киевскую Софию с точки зрения этой духовной традиции в ее чертах явственно проступал идеальный образ нерушимого Храма Господня.

^{Шиферные плиты из Софийского собора в Киеве}

^{Софийский собор в Константинополе}

Подобные сопоставления в то время воспринимались буквально. Создавая каменный Киев, Ярослав в прямом смысле слова переносил "Град Божий" в Русскую землю, - в полном соответствии с идеей о translatio Hierosolimi . И хотя вся киевская София с ее тринадцатью верхами могла уместиться под единственным куполом одноименной константинопольской святыни, у Ярослава не было повода бояться сравнений: в современной ему Византии, как, впрочем, и в "полунощных" странах, где в первой половине XI в. тоже бурно развивалось церковное зодчество , не было создано ничего, сопоставимого по размерам и великолепию с его каменным шедевром. Недаром немецкий хронист Адам Бременский восхищенно называл Киев "соперником константинопольского скипетра" и "одним из великолепнейших украшений Греции", то есть восточно-православного мира.

Смерть Мстислава

Архитектурная мысль Средневековья всегда следовала политическим идеям своего времени , и "сакрализация" Киева преследовала вполне определенную политическую цель: воспрепятствовать росту духовного значения Чернигова после предполагавшегося переноса туда митрополичьего двора. Неизвестно, во что бы вылилось соперничество киевского и черниговского князей, продлись оно и дальше. Но щекотливая ситуация двоевластия разрешилась сама собой. В 1034 г., или, по другим известиям, в 1036 г., охотясь в черниговских лесах, Мстислав "разболеся и умре". Тело князя привезли в Чернигов и похоронили в недостроенном Спасском соборе, стены которого, по свидетельству летописи, были доведены к тому времени до такой высоты, что стоящий на лошади всадник мог дотянуться до их верха рукой ("яко на кони стояще рукою досящи") .

^{Благовещение. Фреска Софийского собора в Киеве. XI в.}