Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом

Теперь спрашивается: если эдикт Константина 312 года не различается по содержанию от Галериева эдикта 311 года, то на каком основании так строго относится к нему указ Миланский? Почему этот последний находит эдикт 312 года"не соответствующим духу кротости", обставляющим исповедание христианства"многими различными и тяжкими условиями?"Действительно ли указ 312 года мог отвлекать христиан от христианства и влечь их к подножию языческих алтарей, как предполагает Миланский эдикт? Нами прежде было разъяснено*, что указ Галерия был вообще благоприятен для положения христиан, что он значительно улучшил положение христиан в сравнении с прежними временами, что если он и мог создавать какие‑либо стеснения для христиан, то ничего такого история не знает. Но если так, почему же Миланский эдикт столь строго относится к эдикту Константина 312 года, имевшему в своих основах указ Галерия 311 года? Галерий, нет сомнения, хотя и объявил толерантность в отношении к христианству, но все же он рассматривал христианство лишь как"неизбежное зло", как то, что своим существованием не приносит счастья для Империи. Если Константин в эдикте 312 года стоял на этой же точке зрения, — а это представляется несомненным, — то эта точка зрения для Константина, когда он издавал Миланский эдикт, когда он решил вполне переменить политику в отношении к христианам, должна была быть очень несимпатична. Законодатель, заявлявший себя Миланским эдиктом, столь благосклонным к христианам, должен был всякий из прежних указов, изданных в пользу христиан, т. е. толерантных, найти несоответствующим задаче и предъявляющим в отношении к христианам условия тяжелые и заслуживающие порицания, а таким и был, и должен был быть Константин. Правда, мы затруднились бы указать те"многие и различные условия", тяжелые для христиан, какие усматривает в эдикте 312 года Миланский эдикт, затруднились бы также уяснить, каким образом условия, которые предъявляет указ 312 года, могли служить к отвлечению христиан от христианства, как замечает об этом тот же Миланский эдикт; но нельзя ли обойти эти затруднения предположением, что издатель очень благоприятного указа для христиан (разумеем миланский 313 года) взглянул более мрачным взором на законодательную религиозную деятельность своего предшественника и собственную деятельность, находившуюся под влиянием этого предшественника (Галерия), чем такого заслуживало дело? Другими словами: не мог ли Константин преувеличить тех темных сторон, какие находились в толерантном эдикте Галерия и его собственном эдикте, изданном под давлением первого эдикта? Константин, решившийся создать самые благоприятные условия для существования христианства в Империи, решившийся стать как бы отцом для христиан, не мог быть доволен тем, как относился к христианам даже наиболее толерантный к ним законодатель — Галерий; даже более, он мог строго осуждать и себя, что следовал этой полублагоприятной для христиан политике…

______________________

* См. конец главы"О толерантных указах".

______________________