Эпоха крестовых походов

В управлении церковью папа не всегда действовал само лично; он пользовался помощью легатов и примасов. Апостольскими легатами назывались духовные лица, которые назначались папой и являлись его представителями — либо постоянными в известной области, либо временными в одном каком-нибудь деле. Они действовали от имени папы в пределах данного им полномочия; но иногда они преступали границы своего полномочия и действовали собственной властью. В XIII в. они нередко злоупотребляли своей властью. Таким образом, это учреждение, которое в предшествующем веке было вообще хорошо принято и пользовалось уважением, теперь стало вызывать жалобы, затрагивавшие и св. престол. Александр IV был огорчен этим; в письме к архиепископам Франции он называет поведение некоторых своих легатов «святотатственной дерзостью». Наряду с легатами, служившими могущественным орудием централизации, Григорий VII пытался учредить должность примасов — может быть, под влиянием Лжеиеидоровых декреталий, теория которых по этому вопросу достаточно известна; В1079 г. он даровал лионскому архиепископу приматство над Сансской, Турской и Руанской провинциями. В 1089 г. Урбан II пожаловал реймсскому архиепископу титул примаса Второй Бельгии. В 1126,1208 и 1238 гг. рядом папских указов были утверждены притязания буржского архиепископа, который именовал себя патриархом и примасом Аквитании, претендуя тем самым на приматство над Ошским, Бордоским и Нарбоннским архиепископствами. В пределах всего своего округа примасы должны были исполнять обязанности папских викариев, но епископы, преклонившиеся перед легатами, отказались подчиниться примасам. Ввиду их энергичного сопротивления, звание примаса, которого часто добивалось несколько соискателей, становится вскоре чистой синекурой.

Отношение папы к светским князьям; папское верховенство.

В отношениях папы к христианским князьям необходимо сделагь различие, которым обычно пренебрегают историки и которое, однако; имеет важное значение. Действительно, князей можно рассматривать с двух точек зрения: они одновременно и христиане, и главы государств.

Как христиане князья были естественно подчинены тем же обязательствам, как и остальные христиане, и если они совершали преступление, то должны были нести такие же наказания. С этой точки зрения король-прелюбодей, грабитель церкви или убийца духовного лица подлежал отлучению от церкви наравне с последним из своих подданных: каноническое право не допускает для одних и тех же проступков различных наказаний, приноровленных к рангу виновного. И пап нельзя упрекнуть в том, чтобы они в этом отношении отступали от своих обязанностей. Филипп I и Филипп Август, не говоря уже о вельможах, были отлучены за прелюбодеяние; многие германские императоры были отлучены во время спора из-за инвеститур как грабители церкви, Болеслав Польский — как убийца св. Станислава (1079), Генрих II Английский и тулузский граф Раймонд VI как подстрекатели к убийству Фомы Бекета и Петра Кас тельно. Во всех этих случаях папе приходилось решать не политический, а церковно-юридический вопрос; папа, по выражению Иннокентия III, non judicabat de feudo, sed decernebat de peccato.

Но иногда папа шел далее. Когда отлучения было недостаточно, он налагал интердикт на королевство виновного. Так, Александр III в 1180 г. наложил интердикт на Шотландию, Иннокентий III в 1200 г. — на Францию, в 1208-м — на Англию и владения графа Тулузского. В таком случае церковная служба прекращалась до нового приказа, двери церквей были заперты, иконы завешаны, колокола молчали. Нередко население в отчаянии восставало против упрямого князя, чтобы заставить его просить отпущения. Папа мог также освобождать подданных государя от клятвы верности, как сделал Григорий VII по отношению к Генриху IV (1076), Иннокентий III — по отношению к Раймонду VI (1208). Он мог даже в крайнем случае объявить государя низложенным, как это сделали те же папы с Генрихом IV (1080) и Иоанном Безземельным (1212), Иннокентий IV — с императором Фридрихом II (1245). Но во всех этих случаях, чем бы ни была вызвана та или другая мера, она несомненно поражала в государе не только христианина, но и главу государства. Тогда вопрос осложнялся и затрагивал уже сами отношения между духовной и светской властью.