Эпоха потрясений

Два года спустя, когда у власти находилась консервативная партия во главе с премьер-министром Джоном Мейджором, в результате безвременной кончины Джона Смита лидерами лейбористской партии стали его заместители Гордон Браун и Тони Блэр. Осенью 1 994 года Браун и Блэр посетили мой офис в ФРС. Во время обмена приветствиями Браун показался мне старшим по положению. Блэр стоял сзади, пока Браун рассказывал о «новых» лейбористах. Социалистические идеи послевоенных лидеров типа Майкла Фута и Артура Скаргилла, непримиримых руководителей профсоюза горняков, ушли в небытие. Браун поддерживал глобализацию и свободные рынки и, похоже, не был заинтересован в отказе от того, чего добилась Тэтчер. Сам факт появления его и Блэра на пороге известного защитника капитализма в моем лице подкреплял впечатление.

Возглавляя правительство с 1997 года. Тони Блэр и Гордон Браун, лидеры помолодевшей и ставшей более центристской лейбористской партии, приняли те глубокие и важные структурные изменения, которые Тэтчер осуществила на британском товарном и финансовом рынках. Брауна, проработавшего на посту министра финансов рекордный по продолжительности срок, радовало радикальное повышение гибкости британской экономики. {Он поддерживал меня в моих попытках показать нашим коллегам из стран «Большой семерки» важность гибкости для обеспечения экономической стабильности.) Если социализм и остался в Великобритании XXI века, то в значительно урезанной форме. Идеи фабианского социализма все еще находят отражение в системе социальных гарантий, однако, на мой взгляд, в выхолощенном виде. Британский успех в продвижении к свободному рынку, начатом Тэтчер и подхваченном «новыми лейбористами», вселяет надежду на продолжение реформ.

Постепенное превращение окостеневшей экономики послевоенного периода в одну из самых открытых экономик мира отражается в изменении умонастроения Гордона Брауна, который в 2007 году такописал эволюцию своих взглядов в присланном мне электронном письме: «В экономику меня привели идеи социальной справедливости, привитые мне отцом. Подобно ранним фабианцам, я видел неспособность экономики обеспечить справедливость. Ответ виделся в кейнсианстве — в предъявлении требований, как минимум требования создать рабочие места. В 1980-е годы стало понятно, что для создания рабочих мест необходима более гибкая экономика. По моему разумению, всеобъемлющая глобализация требовала сочетания стабильности, свободной торговли, открытых рынков и гибкости с вложением средств в подготовку людей к работе е новых условиях, главным образом путем создания соответствующей системы образования. Надеюсь, мы, в Великобритании, сделали все для подготовки к вступлению в эпоху глобальной экономики, подкрепив наше стремление к стабильности политикой свободной торговли (а не протекционизма), предельно открытой конкуренции, обеспечения гибкости рынков и постоянного наращивания вложений в людей через систему образования и другие каналы».

Размах экономической деятельности, необходимой для восстановления разрушенной экономической инфраструктуры Германии и наверстывания технологического отставания, возникшего во время войны, обусловил рост ВВП страны. Германское «экономическое чудо» превратило федеративную республику в ведущую экономическую державу мира всего за четыре десятилетия. Среднегодовой темп роста экономики Западной Германии в период с 1 950 по 1 973 год достиг 6%. Средний уровень безработицы держался на минимальном уровне на протяжении 1960-х годов — немыслимый во времена предвоенной депрессии результат. Когда в конце 1 950-х годов я начал заниматься прогнозированием развития американской экономики в целом, Европа воспринималась как группа рынков, на которые мы поставляли продукцию и финансовые ресурсы, а не как страны, с которыми мы конкурируем. Всего несколько десятилетий спустя Европа превратилась в очень серьезного конкурента.

Послевоенная структура американской промышленности и торговли отражала историческую антипатию ко всему большому, истоки которой лежали в обществе мелких фермеров (в определенной мере результат выделения участков на западе страны поселенцам в XIX веке) и малого бизнеса. Банки очень редко имели форму акционерного общества. Государственная компания, конкурирующая с частным сектором, выглядела необычно. Популистские нападки на все крупное, прежде всего на крупный бизнес в лице «трестов», достигли кульминации в 1911 году, когда Верховный суд распустил своим решением Standard Oil.