Эпоха стального креста

Им было уже не впервой прятаться под прикрытие спинок сидений и стальных дверей «хантера». Теперь они делали это без суеты, и просить второй раз кого-либо из них пригнуть голову было просто излишним.

Я безумно волновался, въезжая следом за байкерами на «переносицу» – было из-за чего. Видимо, перебить за раз всех патрульных у Михаила не вышло, поскольку выстрелы еще раздавались с дальнего края заставы. Там находилось небольшое одноэтажное здание, судя по его расположению, бывшее когда-то караульной будкой. Именно оттуда и продолжал отстреливаться один или несколько уцелевших Охотников.

Мы остановились в недосягаемой для пуль зоне – за стеной главной казармы – и не успел я покинуть автомобиль, как ко мне подскочил обозленный произошедшей накладкой Саймон.

– Троих мы уложили сразу же, – указав на лежащие невдалеке тела, доложил он, – но один сбежал и засел вон в том здании.

– У него есть рация? – первым делом поинтересовался я.

– По-моему, нет. Мы проверили место их проживания – единственный передатчик лежит на столе. Навряд ли бы им оставили второй.

– Да, навряд ли... – согласился я. – Его можно объехать?

– К сожалению, нет, – разочарованно ответил Саймон. – Надо выкуривать. Вацлав снял с одного убитого гранату и сейчас подползает к будке, а Михаил и Гюнтер его прикрывают.

Из-за угла раздалось еще несколько очередей, а вслед за ними ударило эхо гранатного разрыва.

Наступившая затем тишина показалась мне настолько всеобъемлющей, что стали слышны даже крики далеких чаек над водными гладями раскинувшихся по обе стороны от нас озер.

– Саймон! – нарушил возникшую было идиллию резкий окрик Михаила. – Эрик здесь? Срочно сюда Кэтрин с аптечкой! Кажется, Вацлава зацепило!..

Кэтрин расслышала это не хуже меня и, проворно вытащив из-под сиденья сумку с медикаментами, кинулась туда, откуда раздавался голос русского. Я наказал Полю не покидать кабины и устремился вслед за ней.

Вацлав лежал на спине возле наполовину раскуроченной караульной будки, из которой уже никто не стрелял – граната вычистила внутри ее все живое. Грудь Вацлава часто-часто вздымалась и оттуда то и дело вырывался наружу жуткий чахоточный кашель. Даже издалека было заметно, что состояние поляка крайне плохое.

– Достал-таки, гад! – выдавил он между приступами кашля, когда мы подбежали и склонились над ним. – Но я его тоже... не упустил...

Кэтрин, распахнув на нем плащ и расстегнув куртку, провела беглый осмотр ранения и почти сразу вынесла заключение:

– Крови мало, выходного отверстия нет... Пуля у него внутри. Пробито легкое – это очень нехорошо. С тем, что у нас имеется, я ничего сделать не могу. Ему надо срочно к русским, хотя я не уверена, что и там...

– Оставь, девочка, – усмехнулся Вацлав перекошенным от боли лицом. – Не суетись зазря, не надо... Единственная пилюля, которая мне сейчас поможет, так это свинцовая в лоб... Михаил!

– Перебьешься! – огрызнулся русский. – Рановато тебе еще, польский ублюдок, к Дмитрию – мои земляки поставят тебя на ноги за пару недель. Ты только дотяни до них...

Кэтрин соорудила Вацлаву на рану марлевый тампон и, вколов ему морфий, беспомощно оглядела нас, а затем опустила глаза, что могло означать лишь одно: «Навряд ли...»

– Взяли его! – скомандовал Михаил.

Я, Гюнтер, Саймон, он сам и еще трое подбежавших байкеров подняли Вацлава с земли и, стараясь не трясти, поволокли к джипу. Поляк захлебнулся в новом приступе кашля, а на губах его выступила кровь.

– Держись, старина! – подбодрил я его. – Не за этим я выдернул тебя из Варшавы, чтобы ты спекся где-то на краю земли. Совсем не за этим...

– Эрик, Эрик, – пробормотал он, и было видно, что каждый вдох причиняет ему мучительную боль. – Мы славно поохотились с тобой, но эта последняя... последняя наша пробежка и вовсе нечто! Я никогда еще не был так свободен и счастлив...

Завидя нас, Конрад распахнул дверцы «хантера» и с нехарактерной для себя расторопностью разложил заднее сиденье. Мы, стараясь не делать резких движений, переложили Вацлава на него и укрыли плащом – беднягу уже начинало лихорадить.

Заботы о раненом товарище даже не дали мне по-настоящему осознать, что вот оно – спасение – наступило и, пребывая здесь, мы уже фактически находимся на территории России. Сейчас между нами и русскими пограничниками лежало лишь несколько десятков километров довольно сносной дороги, причем дороги не кишащей никакими Охотниками. Однако радость победы была омрачена проклятой пулей патрульного, полностью лишившей одного из нас надежд на свое новое и кто его знает – может быть, и светлое будущее...

– Кэтрин, прощайся с братом! – распорядился я не терпящим возражений тоном. – Им пора, иначе не успеют вернуться.