Эпоха стального креста

– Хорошо, Жан-Пьер, но предупреждаю, – я вытянул в его сторону указательный палец, – выкинете со своими друзьями какую-нибудь глупость – прострелю всем вам коленные чашечки! Это хоть и не из арсенала инквизиторов, но заверяю – боль просто адская...

Я завел давно заглушенный генератор трейлера – детского сада и зашел внутрь, успев заметить удивленный взгляд стоявшего на посту Тадеуша.

Кэтрин оторвала голову от подушки и бессмысленно оглядела меня сонными глазами.

– Расслабься, – успокоил я ее, – а то опять вообразишь себе невесть какую ерунду.

– Что же тогда угодно вам посреди ночи? – Она попыталась выказать негодование, но испуг все еще заставлял ее голос дрожать.

– Разбуди ребят. Отец хочет увидеться с ними.

– Простите?.. – никак не доходило до Кэтрин.

– Делай, что говорят. Времени у нас в обрез, да и мне за это благодарность не светит.

Она растолкала детей и принялась надевать на младшего ботиночки, пока старшие справлялись с этим сами. Аргумент «идем к папе» пресек на корню все капризы.

– Чем же он заплатил вам за эту услугу, господин надзиратель? – издевательски поинтересовалась рыжая. – Ведь ваш Пророк лишил его всего, даже надежды.

– Гусары денег не берут! – процитировал я брата Михаила, хотя понятия не имел, кто такие эти гусары и с чего они вдруг настолько гордые.

– Кем-кем вы себя обозвали? – Кэтрин, как и я, тоже была далека от древнерусского фольклора.

– Не отвлекайся. Готовы? Тогда идем; только тише воды ниже травы...

Тадеуш недоверчиво осмотрел нашу группу полуночных скитальцев:

– Брат Эрик, вы...

– Все в порядке, брат Тадеуш, все под контролем. Заглуши генератор и оставайся на месте. Появится командование – сразу бегом ко мне в трейлер Иуды. Понял? – Я проследил, как он кивнул, и повел своих подопечных по ночному лагерю, стараясь избегать отблесков сторожевых костров, возле которых маячили фигуры часовых Гонсалеса.

Стоявший у входа в Комнату Правды Гюнтер уступил нам дорогу, ничего не спросив и вообще никак не отреагировав на появление перед ним столь странного коллектива во главе со мной. Я подсадил ребятишек в дверь фургона и собирался помочь взобраться туда Кэтрин, но она отказалась, очевидно, не желая, чтобы мои кровавые лапы Охотника дотрагивались до ее благородной отступнической попки.

Жан-Пьеру стоило немалых усилий, чтобы придать себе – покалеченному и больному – жизнерадостный вид. Кэтрин это, конечно, не провело, но дети по крайней мере ничего не заподозрили; лишь спросили, а что у папы с руками.

– Приболел немного, – ласково улыбаясь сквозь слезы, отвечал им Жан-Пьер, а у самого лицо передернулось, когда девочка ненароком ухватила его за забинтованный палец. – Лежу, как видите, лечусь. Вот поправлюсь, и поедем с вами домой, в Ватикан.

– У вас есть аптечка? – обратилась ко мне Кэтрин. – Я хотела бы его осмотреть.

Я принес ей медицинский ящик Джерома, но сначала открыл его и изъял оттуда все колюще-режущие инструменты: ножницы, скальпель, ланцет и прочие.

– Господин надзиратель, оставьте один шприц. Вероятно, мне придется ввести анальгетик, – попросила рыжеволосая.

– Я и так уже...

– Ну я вас прошу! – настаивала Кэтрин. – Жан-Пьера мучают сильные боли.

Я отобрал экземпляр с самой тонкой иглой и протянул его заботливой медсестре. Кэтрин кивнула и явно с большой неохотой проговорила:

– Благодарю вас...

– Жан-Пьер! – окликнул я ничего не соображавшего от счастья отца, и он посмотрел на меня поверх детских голов. – У вас полтора часа, Жан-Пьер. Не забудьте!

Я установил хронометр на стол циферблатом к нему, запер двери клетки и, зная, что сейчас и вовсе совершаю грубейшее нарушение, вышел из трейлера – просто не хотелось смущать своим присутствием и без того взволнованную компанию друзей и родственников.

Усевшись на подножку, я задумчиво вслушивался в звуки ночи, ставшие различимыми из-за прекратившегося дождя: шум листвы, треск костров и далекое бормотание часовых. Сбоку абсолютно беззвучно выросла массивная тень брата Гюнтера.

– Извините, брат Эрик, но не думаю, что магистр одобрил бы это, – проговорил он, оперевшись о карабин. – Вы рискуете навлечь на себя... его гнев.

– Если тебя так заботит эта моя своевольность, Гюнтер, – ответил я, задрав голову вверх, но темнота мешала разглядеть мне его лицо, – то будет тебе известно, что Аврелий сам нарушил инструкции, заставив нас торчать на побережье, тогда как завтра... нет, уже сегодня к обеду мы должны были прибыть в Ватикан. Как видишь, не только я нарушаю здесь Устав...

Молчун-великан отозвался на удивление быстро:

– Вообще все не так в этом рейде, брат Эрик. Сплошные недомолвки и неувязки... Разрешите вопрос, брат Эрик?

– Разумеется, Гюнтер.

– Скажите, вам как командирам уже довели приказ об уничтожении детей Проклятого?

– О чем это ты таком говоришь? – Я аж подскочил с трейлерной подножки. – Конечно, нет! Да и не может быть такого приказа! Никто не собирается их убивать! Ты же слышал, что сказал Бернард! Он дал Слово Командира!

– Бернард их и не убьет, – продолжал Гюнтер в своем унылом тоне. – Слово есть Слово... Убьет кто-нибудь другой...

– С чего ты вообще это взял?