Эра Стрельца

– Парад машин, вот что. Я, как заядлый автомобилист, люблю поглазеть. Дело было так: гуляли мы с Тигрой вокруг песочницы, и вдруг подъезжает к дому этот самый «Сааб». Черный. Вышел из него солидный мужик. В костюме, при галстуке. Лицо такое, министерское. Вышел – и шасть в подъезд. И сразу подъезжает «Пассат», темно-зеленый металлик, год выпуска – не ранее девяносто второго, движок один и восемь. Подъехал он тихо-тихо, да еще за кусты попытался спрятаться. Это здесь-то! Среди чахлой растительности! Самое странное, что никто из «Пассата» не вышел. Пока я «Пассат» рассматривал, гляжу, подъезжает «Гольф». Тоже движок один и восемь. И год выпуска не ранее девяносто второго. А цвет у «Гольфа» темно-голубой, металлик. Красивая машинка, бабская. И вышла из нее баба, шикарная брюнетка. В шляпе. И тоже бегом в подъезд. Тут подъезжает «Вольво», семьсот сороковая, да еще универсал! Это я тебе, друг, скажу тачка! И цвет шикарный, серый. Перламутровый. Как жемчуг переливается. Это уже не песня, а целая поэма. А водитель к тем же чахлым кустикам попытался прижаться. «Пассат»-то, как увидел, что туда «Вольво» прет, так и рванул с места. И не жалко такую тачку! Задел левым крылом заборчик. Тот скрежет мне до сих пор ножом по сердцу. Эх, почему на таких тачках уроды ездят, а? Я бы с нее пылинки сдувал, тряпочкой каждый день полировал, стеклышки вылизывал. А он ее о забор! И, главное, по дури. Накупят себе прав всякие уроды и давай хорошие машины разбивать! Эх!

Леонидов сидел, не дышал. Пусть выговорится. Это удача, самая настоящая удача! Двадцать девятого августа, днем, здесь разыгралась драма. Поцарапано левое крыло «Пассата».

– А из «Вольво» вышел кто-нибудь? – хриплым голосом спросил он.

– В том-то и дело, что нет! Мужик там сидел, это точно! Я долго машину разглядывал. И водителя видел. Он намертво вцепился в руль и замер. Ну мы с Тигрой посмотрели на эти дела да и дальше пошли. Пока гуляли, ничего не изменилось. Тот тип, что в «Вольво» сидел, так и не двигался, а «Сааб» и «Гольф» рядышком стояли.

– Когда они уехали, не знаете?

– Нет, я ведь, домой пошел, кино смотреть.

– Ну, спасибо. Ценная информация. А запротоколировать ваши показания? Чтоб все официально? Подъехать к следователю?

– Да за ради бога! – обрадовался мужик. – Все развлечение. Только я не понимаю, какой здесь криминал? Угнали, что ли? «Сааб» или «Вольво»?

– Следователь вам объяснит, – уклончиво сказал Леонидов, а в душе все ликовало: он нашел ценного свидетеля! Не зря прожит день!

Ах, Ирина Сергеевна! Как же так? Почему вы не рассказали о том, что случилось днем двадцать девятого августа? Ведь это вы водите темно-зеленый «Пассат». И левое крыло у вас поцарапано. Как же так, Ирина Сергеевна?!.

В квартире Серебряковых было тихо, как в могиле. Дверь Алексею открыл Серебряков-младший, угрюмый подросток с желтыми волчьими глазами, и глянул на старшего оперуполномоченного с откровенной неприязнью. Только что зубы не оскалил. Потом исчез в своей комнате. «Никто меня не любит, – пожалел себя Леонидов. – Никто. И она тоже…»

Вдова вышла к гостю, кутаясь в теплую шаль. Ирину Сергеевну знобило. Выглядела она плохо. На лице красные пятна, нос распух. Никак не жена бизнесмена. Не хозяйка процветающей фирмы. Ну, не процветающей, а выжившей после кризиса, что само по себе уже успех. А она плачет.

– Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Как вы себя чувствуете?

– Плохо.

– Я хотел бы задать вам пару вопросов. Открылись новые обстоятельства…

– На вопросы отвечать могу. Проходите, – сухо сказала Серебрякова и пошла на кухню, где ей, видимо, было комфортно.

Алексей проследовал за ней.

На кухне царил полумрак. На диване валялся скомканный плед, подушка в изголовье была примята и вся в пятнах. Слезы? Вдова плачет? Любимый человек умер, или вина тяготит? Она могла быть причастной к убийству. Она не хотела его делить. Ни с кем.

– Я сварю вам кофе, Алексей Алексеевич? – не оборачиваясь, спросила Серебрякова. – Или, быть может, вы голодны?

«А ведь она не намного старше меня! – сообразил вдруг Алексей. – Сколько ей, тридцать пять, тридцать шесть? Но не сорок, это уж точно! А выглядит плохо. Горе старит. У нее горе. Умер, умер А. С. Серебряков!»

Он с трудом нашел в себе силы отказаться от тарелки ароматного борща. Не хватало рассесться здесь, борщ хлебать! Леонидов сглотнул слюну и сказал:

– Нет, спасибо. Только кофе.

Ирина Сергеевна долго возилась у плиты, что-то то и дело переставляла, снимала крышки, закрывала крышками кастрюли и сковороды. Наконец поставила перед ним чашку ароматного кофе. Решив, что здоровье беречь не будет, раз личная жизнь не сложилась, Леонидов решительно придвинул ее к себе. И мужественно сделал глоток. Ирина Сергеевна налила кофе и себе, присела напротив.

Они немного помолчали, наконец Леонидов решился:

– Ирина Сергеевна, зачем ваш муж купил двадцать восьмого августа трехкомнатную квартиру в Митине? То есть оформил покупку через агентство недвижимости двадцать восьмого августа, – тут же поправился он. – Вы знали об этом?

– Квартиру? Какую квартиру? – безразлично переспросила Серебрякова.