Эрагон. Возвращение

– А ты хорошенько храни их – пусть ни у кого не возникнет искушения их украсть. Этот пояс Белотха Мудрого – ты читал о нем в хронике «Эпоха Тьмы» – одна из величайших драгоценностей Всадников. Столь безупречных и чистых камней больше нигде не найдешь. Некоторые из них мы выменяли у гномов. Другие отвоеваны в битвах или найдены в горах. Эти камни сами по себе никакой магии не содержат, но ты всегда можешь использовать их как хранилища энергии, чтобы потом, когда понадобится, использовать этот резерв. Эти камни, а также рубин, что украшает рукоять твоего Заррока, позволят тебе накапливать огромное количество энергии, и ты не останешься без поддержки даже в жестоком бою, сможешь сам творить заклятия и противостоять чужим чарам.

И наконец, Оромис извлек из сумки свиток, вложенный в резную деревянную трубку, украшенную изображением дерева Меноа. Расправив свиток, Эрагон увидел, что на нем записана та самая поэма, которую он прочел на празднике Агэти Блёдрен. Он сразу узнал каллиграфический почерк Оромиса и его собственные, весьма тщательно проработанные иллюстрации к тексту. Первый глиф каждого катрена окружали переплетающиеся изображения растений и животных, а по полям шел тончайший орнамент и удивительные рисунки.

– Я подумал, что тебе будет приятно иметь при себе копию, – заметил Оромис.

Эрагон стоял, зажав в одной руке двенадцать бесценных алмазов, а в другой манускрипт, и чувствовал, что выполненный рукой Оромиса свиток дороже ему всего остального. Он низко поклонился старому эльфу, ибо душа его была переполнена столь глубокой благодарностью, что всякие слова казались излишними, и он с трудом заставил себя произнести:

– Я так благодарен тебе, учитель!..

А Оромис снова удивил его, первым обратившись к нему с традиционным приветствием эльфов: это означало высшую степень уважения.

– Да сопутствует тебе удача! – промолвил он.

– Да хранят тебя звезды! – откликнулся Эрагон.

– И да пребудет мир в сердце твоем! – заключил седовласый эльф. Затем он обменялся прощальными словами с Сапфирой и велел: – А теперь ступайте! Летите быстрее северного ветра и помните, что ты, Сапфира, Сверкающая Чешуя, и ты, Эрагон, Губитель Шейдов, отныне обладаете благословением Оромиса, последнего из потомков великого некогда Дома Трандурина, известного также под именами Скорбящий Мудрец и Изувеченный, но Целостный.

«Примите и мое благословение, – безмолвно прибавил Глаэдр и, вытянув шею, кончиком носа коснулся носа Сапфиры, сверкнув своими золотистыми очами, похожими в эту минуту на бездонные янтарные озера. – Береги свое сердце, Сапфира! Помни, что сердце твое должно быть целостным, а ум – холодным!»

Она что-то прогудела в ответ.

Было сказано еще несколько торжественных прощальных слов, и они расстались. Кружа над лесом, Эрагон и Сапфира видели внизу, на белых утесах, две одинокие белые фигурки – Оромис с Глаэдром все еще смотрели им вслед. Несмотря на все трудности своего пребывания в Эллесмере, Эрагон понимал, как сильно будет ему не хватать веселого общества эльфов – ведь только здесь он наконец-то почувствовал себя дома, впервые со времени бегства из долины Паланкар.

«Я покидаю эти края совсем другим человеком!» Эрагон, закрыв глаза, крепче прижался к спине Сапфиры.

Прежде чем отправиться к месту встречи с Ориком, они сделали еще одну остановку – у садов Тиалдари. Сапфира приземлилась у самой стены так осторожно, что не задела ни хвостом, ни крыльями ни одно из растений. Не дожидаясь, пока она сложит крылья, Эрагон спрыгнул на землю и подбежал к воротам – прежде такой прыжок мог стоить ему если не жизни, то сломанных конечностей.

Навстречу ему тут же вышел эльф, прикоснулся к губам двумя пальцами и спросил, чем может служить. Когда Эрагон, поздоровавшись, сказал, что просит аудиенции у Имиладрис, эльф ответил:

– Пожалуйста, подожди здесь, Серебряная Рука.

Не прошло и пяти минут, как из глубин сада появилась сама королева эльфов. Ее алая туника казалась каплей крови на фоне одетых в белое придворных, что, как всегда, сопровождали ее. После обмена традиционными приветствиями Имиладрис сказала:

– Оромис сообщил мне о твоем намерении покинуть нас. Мне это не по душе, но разве можно противостоять воле судеб?

– Нет, госпожа моя… Судьбе действительно противостоять невозможно. И мы хотели бы, о, прекрасная королева, засвидетельствовать тебе свое величайшее почтение, прежде чем покинем Эллесмеру. Мы безмерно благодарны всему вашему Дому за одежду и кров, за науку и нежную заботу. Мы перед вами в неоплатном долгу.