Эрагон. Возвращение

Эрагон подошел к ней и потянул за один из боковых ремней, но ремень застрял в пряжке, и это настолько разозлило Эрагона, что он чуть не порвал проклятое крепление. Наконец, расстегнув все пряжки, он столкнул седло вместе с седельными сумками на землю, и Сапфира, с облегчением расправив могучие плечи, выдохнула: «Уфф! Так-то гораздо лучше!»

Эрагон вытащил свои доспехи и стал надевать их: натянул поверх подаренной эльфами рубашки тонкую кольчугу; застегнул на ногах украшенные гравировкой наголенники, а на локтях – инкрустированные наручи; надел на голову стеганый кожаный подшлемник, а на плечи – бармицу из закаленных стальных колец; водрузил на голову серебряный с золотом шлем; и наконец натянул кольчужные рукавицы.

Опоясавшись поясом Белотха Мудрого, он пристегнул к нему Заррок, а на спине закрепил колчан со стрелами, оперенными перьями белого лебедя, и лук, подаренные ему Имиладрис. Лук, к счастью, помещался в колчан даже в натянутом состоянии.

Сунув остальные сумки с вещами – своими и Орика – в шатер, Эрагон и Сапфира отправились разыскивать Трианну, ныне возглавлявшую тайное общество Дю Врангр Гата. Но не успели они сделать и несколько шагов, как Эрагон почувствовал, что кто-то незаметно пытается проникнуть в его мысли, и резко повернулся в ту сторону, откуда исходила магическая энергия.

Шагах в пятнадцати от него стояла маленькая зеленая палатка. Рядом был привязан ослик. Слева от палатки над языком пламени, вырывавшимся из земли и испускавшим мерзкий запах серы, на железном треножнике висел закопченный железный котел. Рядом с котлом были натянуты веревки с пучками паслена, болиголова, рододендрона, можжевельника, а также кора тисового дерева и множество грибов: бледная поганка, пятнистый мухомор и тому подобные, которые Эрагон тут же узнал благодаря урокам Оромиса, научившего его разбираться в ядах. Возле котла, помешивая свое варево здоровенной деревянной ложкой, стояла Анжела-травница. И у ее ног, разумеется, сидел кот-оборотень Солембум.

Кот трагически мяукнул, и Анжела, подняв от котла глаза, посмотрела на Эрагона. Ее вьющиеся волосы грозовым облаком окутывали блестевшее от пота лицо. Смотрела она довольно хмуро, отчего лицо, подсвеченное снизу трепещущим зеленым пламенем, казалось физиономией призрака или вампира.

– Вернулся, значит!

– Вернулся, – отвечал Эрагон.

– И это все, что ты можешь сказать? Эльву уже видел? Видел, что ты с бедной девочкой сотворил?

– Да. И я уже…

– Уже! – вскричала Анжела. – Ишь, немногословный какой! Столько времени просидел в Эллесмере, учился, учился у эльфов, а только и научился «да» или «нет» отвечать! Ну и тупица же ты, скажу я тебе! Любой болван, сотворивший такое, заслуживает…

И Эрагон, сцепив за спиной руки, долго и терпеливо выслушивал перечень тех кар – описанных Анжелой весьма конкретно и даже изобретательно, – которые следовало бы обрушить на его голову. В гневе своем она умудрилась даже высказать весьма гнусный намек на то, что одна из прабабок Эрагона, видно, совокуплялась с ургалом, что теперь, естественно, и сказывается. Любого другого, кто осмелился бы так оскорбить его, Эрагон незамедлительно вызвал бы на дуэль, но Анжелу он слушал молча, безропотно решив дать ей до конца излить все мрачные пророчества относительно того ужасного будущего, которое неизбежно его ожидает. Ярость и гнев Анжелы он считал вполне оправданными: он ведь действительно совершил страшную ошибку.

Когда травница наконец замолчала, чтобы перевести дыхание, он заметил:

– Ты совершенно права. И я непременно постараюсь снять чары, как только битва будет закончена.

Анжела три раза моргнула и снова уставилась на него неподвижными глазами; рот у нее был вопросительно полуоткрыт, но вопрос свой она задала не сразу. Подозрительно прищурившись, она спросила:

– Это ты говоришь, просто чтоб меня успокоить?

– Вовсе нет.

– Неужели ты действительно хочешь попытаться снять с Эльвы заклятие? Я всегда считала такие заклятия необратимыми.

– Эльфы открыли мне много нового в искусстве владения магией.

– Ах, вот как? Ну что ж… Это хорошо, если тебе удастся решить столь трудную задачу. – И Анжела вдруг широко улыбнулась. Затем подошла к Сапфире и похлопала ее по плечу точно лошадь: – Рада тебя видеть, Сапфира. А ты здорово подросла!

«И я тебе рада, Анжела».

Анжела, совершенно успокоившись, вновь вернулась к своему вареву, и только тогда Эрагон решился заметить:

– Ну и тираду ты мне выдала! Должен признаться, она произвела на меня огромное впечатление.

– И на том спасибо. Я над своей речью несколько месяцев трудилась! Жаль, что ты до конца не дослушал, тогда уж точно на всю жизнь запомнил бы каждое слово! Но, если хочешь, я могу повторить все целиком, и ты…

– Нет уж, спасибо! Лучше не надо. Мне и так вполне хватило. Могу себе представить, что ты там еще насочиняла! – И он, искоса глянув на Анжелу, заметил: – А ты вроде и не удивлена ничуть тем, как я переменился?