Ересь Хоруса: Омнибус. Том I

— Урия Олатейр, последний хранитель храма Камня Молний. Могу ли я услышать ваше имя?

Улыбаясь, незнакомец пожал протянутую ладонь. На долю секунды Урии вдруг показалось, что он что-то вспомнил, но образ ускользнул прежде, чем его удалось поймать.

— Не имеет значения, как меня зовут на самом деле, — ответил посетитель. — Впрочем, если ты полагаешь необходимым как-то ко мне обращаться, то можешь называть меня Откровением.

— Какое удивительное имя для того, кто только что заявил, что не любит священников.

— Может, и так, зато оно как нельзя лучше отвечает моим целям.

— И что же это за цели такие? — спросил Урия.

— Для начала я собираюсь побеседовать с тобой, — ответил Откровение. — Мне надо узнать, почему ты остаешься здесь, когда весь мир восхваляет разум и научный прогресс, отказываясь от веры в богов и небесные силы.

Откровение поднял взгляд, рассматривая чудесный свод храма, и на сердце Урии немного полегчало, когда он увидел, что лицо гостя смягчилось при виде прекрасных картин.

— Фрески работы великой Изандулы, — заметил священник. — Божественный труд, верно?

— О, они великолепны, — согласился гость, — но божественны ли? Сомневаюсь.

— Думаю, вам следует разглядеть их получше, — сказал Урия, тоже подняв глаза к потолку и, как и всегда, ощутив, что его сердце забилось быстрее при виде восхитительных фресок, созданных тысячу лет назад легендарной Изандулой Вероной. — Примите их красоту всей душой, и сами ощутите в себе дух Божий.

Роспись полностью покрывала весь свод, и в каждом ее фрагменте изображалась отдельная сцена: нагие фигуры, танцующие в волшебном саду; взрывающиеся звезды; золотой рыцарь, сошедшийся в схватке с серебряным драконом; бесчисленное множество подобных удивительных картин.

Ни минувшие века, ни дым свечей не смогли причинить вреда фрескам. Насыщенные яркие цвета, изящные пейзажи, с анатомической точностью прописанная мускулатура персонажей, динамичные жесты, плавные переходы оттенков и выразительные лица сохраняли такую свежесть, что казалось, будто Изандула только вчера отложила кисть, смирившись с неизбежностью смерти.

— «И со всего света стекались люди, стремясь узреть новую фреску, — продекламировал Откровение, останавливая взгляд на сражающихся рыцаре и драконе. — Каждый, кто лицезрел ее, лишался дара речи от восторженного изумления».

— Вижу, вы читали Вазтари, — сказал Урия.

— Читал, — согласился Откровение, явно с неохотой отводя взгляд от росписи. — Конечно, обычно ему свойственно злоупотреблять восторженными эпитетами, но на сей раз он, напротив, даже преуменьшает.

— Вы интересуетесь искусством? — поинтересовался Урия.

— Мне много чем доводилось интересоваться в жизни, — признался Откровение. — И искусством в том числе.

Урия указал на центральную фреску, изображавшую удивительное, сотканное из света создание, восседающее среди каких-то золотых машин:

— Думаю, тогда вы не посмеете утверждать, что эта картина была сотворена без богоданного вдохновения.

— Еще как посмею, — возразил Откровение. — Эти фрески восхитительны и прекрасны вне зависимости от существования высших сил. Они ничего не доказывают. Не припоминаю случая, чтобы боги сами создавали произведения искусства.

— Когда-то ваши слова могли бы счесть богохульством.

— Богохульство, — иронично усмехнулся Откровение, — преступление, от которого никто не страдает.

Урия невольно рассмеялся:

— Метко сказано, но разве рука, не направляемая Богом, способна создать такую красоту?

— Не соглашусь с тобой, — ответил Откровение. — Вот скажи мне, Урия, ты когда-либо видел величественные скульптуры, вырезанные в скалах Марианского каньона?

— Нет, — признался Урия, — хотя и наслышан о том, что они удивительно красивы.

— Сущая правда. Тысячеметровые изваяния изображают древних королей и вырезаны в скальной породе, которую даже не поцарапать никаким нашим оружием или инструментом. Своей красотой они нимало не уступают этим грандиозным фрескам, а материалом для них стала скала, тысячелетиями не видевшая света. И создал их безбожный народ, живший в незапамятные времена. Подлинное искусство не нуждается в божественной указке и существует само по себе.

— Что ж, вы имеете право на собственное мнение, — учтиво согласился Урия, — но и я останусь при своем.

— Спору нет, Изандула была гениальным и восхитительным художником, — продолжал Откровение, — и все же ей приходилось зарабатывать себе на хлеб и брать деньги за свою работу. Убежден, что за роспись этого храма она получила весьма неплохую сумму, ведь в те дни церкви были просто до неприличия богаты. Но поручи ей какой-нибудь светский властитель расписать свой дворец, разве не нарисовала бы она нечто столь же чудесное?

— Возможно, но мы вряд ли теперь это узнаем.

— Да, вряд ли, — согласился Откровение и, обойдя Урию, направился к алтарю. — Но я склонен полагать, что теми, кто списывает гениальность художника на Божью помощь, движет банальная зависть.

— Зависть?