Еретики Аквасильвы

— Нет! Просто я хотел сказать, что он симпатичный реликт.

Мне понравился мой сопровождающий. Первое впечатление оказалось верным: Сархаддон был остроумным и общительным парнем.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

— Двадцать три. Примерно столько. Давай найдем место посуше.

Каждый раз, когда нос корабля погружался во впадины между волнами, на нас обрушивался каскад брызг. Мы прошли вдоль левого борта к середине корабля и, чтобы не мешать матросам, взобрались на тюки одежды, накрытые парусиной. С этой выгодной позиции нам открывалась вся береговая линия, с Лепи-дором, постепенно удалявшимся к горизонту.

— Почему тебя посылают в Священный город? — спросил я.

— Потому что в процессе учебы я продемонстрировал исключительное рвение, — ответил он, имитируя высокопарный тон прелата. — Впрочем, это официальная формулировка. На самом деле мой дальний родственник является четвертым помощником Премьера. Он надеется сделать рывок по иерархической лестнице и получить место второго помощника, когда старый Премьер умрет. Для этого он собирает вокруг себя родню — в том числе и меня.

— Премьер умирает?

Сархаддон передвинулся и посмотрел на канат, свисавший с мачты. Свободный конец толстой веревки едва не ударил его по плечу.

— Да. Нынешнее воплощение Рантаса достигло конца своего существования и вскоре присоединится к богам. Тем временем нижестоящие смертные уже начинают бороться за его насиженное место.

Мне понравилось это описание внутреннего мира жрецов, известного нам, как Сфера. Я никогда не задумывался о подобной стороне ихдеятельности, но слова Сархаддона подтверждали вчерашний скептицизм моей матери. Тем не менее такие мысли по-прежнему казались мне богохульством.

— А как избирается новый Премьер?

— Я ничего не знаю об этом, — ответил послушник. — Священный город открывает тайны только посвященным. Скорее всего главой Сферы станет один из экзархов или помощников Премьера, а само избрание проведут обычным голосованием среди представителей верховной власти. Главное, чтобы мы не попали под диктат какого-нибудь экстремиста — сторонника жесткого курса. Есть люди, которые считают, что последние несколько лет Сфера развивалась слишком вяло и не боролась в должной мере с еретиками.

— Значит, вы еще активнее намерены уничтожать любые признаки ереси?

— Возможно. Лично я не одобряю этих ярых служителей Рантаса и считаю их глупыми фанатиками. Естественно, ересь нужно вырывать с корнем, иначе мир перестанет функционировать правильно. Но зачем выискивать инакомыслие в каждом углу и в каждой трещине?

Сархаддон выкатил глаза и втянул щеки, имитируя истощенного аскета.

— Вы, еретики, отлучены от света Рантаса! Мы вышвырнем вас в кромешную тьму за гранью мира, и вас сожрут демоны семи кругов смерти! Если только они переварят ваши кости!

Послушник захохотал, и я последовал его примеру. Двое моряков поблизости подняли головы и с любопытством посмотрели на нас.

— Они действительно такие? — с трудом восстановив серьезное выражение лица, спросил я.

— Еще хуже! На самом деле они просто ужасны.

— Мы сейчас повернем на юг от мыса, — крикнул Бомар с капитанского мостика. — Если хотите бросить последний взгляд на Лепидор, то вам лучше сделать это сейчас.

Я подбежал к перилам и посмотрел на город. Его белые стены и башни медленно терялись из виду за скалистым выступом, поросшим чахлыми кустами. Двое мужчин, собиравшие яйца чаек, помахали нам руками, когда «Пэрасур» проплывал мимо них. Я знал, что не увижу Лепидор по крайней мере три месяца. Еще через пару часов мы покинем территорию нашего клана.

Сархаддон, как и я, выглядел задумчивым и грустным. Он родился в Экватории, но, по словам Атека, прожил у нас больше пяти лет. Аварх говорил, что молодые послушники — даже те, кто имел возможность подняться до высших позиций духовной иерархии, — всегда отправлялись на обучение в отдаленные храмы, чтобы познать обязанности и нужды рядовых жрецов.

— Это будет интересное путешествие, — сказал Сархаддон после паузы. — Когда я покинул родину и отправился сюда, мне пришлось делить компанию с сердитым и глупым стариком. Надеюсь, теперь все сложится иначе.

Как только солнце скрылось за горами, небо потемнело и стало ярко-красным. Затем оно приобрело темно-пурпурный цвет. Мы давно уже покинули пределы территории клана. Судно Бомара могло плыть и ночью, но вдоль побережья тянулся огромный коралловый риф, выходивший далеко в открытый океан. Он превращал ночную навигацию в гиблое дело, притягательное разве что для самоубийц. Три года назад мой отац загорелся идеей взорвать часть рифа и проделать в нем проход для кораблей. Однако океанографы предупредили его, что риф может сместиться с места и стать еще более опасным препятствием.

«Пэрасур» вошел в небольшую бухту, частично защищенную от волн и ветра высокими скалами. В нескольких шагах от береговой полосы начинался лес. Прямо перед ним возвышалась толстая каменная стена, напоминавшая фортификационные сооружения города. Когда корабль встал на якорь в чистых водах лагуны и команда разошлась по каютам, я спросил капитана о предназначении стены.