Еретики Дюны

— О чем это говорит тебе?

— Они были богаты, Верховная Мать. Очень богаты.

— И что?

— Они были богаты настолько, что могли позволить себе устроить на Гамму помещение-невидимку или целый дворец…

— Но об этом нет никаких записей. Икс никогда не намекал на такую поставку. Они не занимались на Гамму…

— Взятки, покупки через третьих лиц, многочисленные смены транспортных кораблей, — сказал Бурцмали. — Времена Великого Голода славились своей коррупцией, а перед тем были тысячелетия владычества Тирана.

— В то время Харконнены ушли на дно, а те, которые этого не сделали, были просто уничтожены. Однако я вполне допускаю такую возможность.

— К тому же записи могли быть утрачены, — произнес Бурцмали.

— Но не нами или другими правительствами, которые уцелели. Что можно сказать об этой линии рассуждений?

— Патрин.

— Аааа-га.

Бурцмали торопливо заговорил:

— Если бы такое действительно имело место, то об этом можно узнать у коренных жителей Гамму.

— Многие ли из них могут это знать? Неужели ты думаешь, что они могли хранить эту тайну столько… Да! Я понимаю, что ты имеешь в виду. Если это была тайна семьи Патрина, то…

— Я не отважился спросить их об этом.

— Конечно нет. Но где можно поискать, не возбуждая, естественно, постороннего…

— В том месте, где найдены следы взлета корабля-невидимки.

— Ты должен отправиться туда лично!

— Это будет очень трудно скрыть от шпионов, — сказал Бурцмали. — Если только я не отправлюсь туда с малыми силами и якобы с другой целью.

— С какой именно?

— Для установления погребального знака на могиле моего старого башара.

— Откуда следует, что мы якобы уверены в его смерти? Да!

— Вы ведь уже попросили тлейлаксианцев начать изготовление нового гхола.

— Это была простая предосторожность и не несет… Бурцмали, это очень опасно. Мне кажется, что мы не сумеем пустить по ложному следу всех, кто следит за нами на Гамму.

— Скорбь моя и моих людей будет выглядеть искренней и неподдельной.

— Искренность не всегда убеждает настороженного наблюдателя.

— Вы не доверяете моей верности и верности людей, которых я возьму с собой?

Тараза в раздумье сжала губы. Она напомнила себе, что фиксированная верность — это то, что они пытались развить, улучшая наследственные признаки Атрейдесов. Как производить людей, которые обладают таким врожденным признаком? Бурцмали и Тег были превосходными образчиками.

— Это может сработать, — согласилась Тараза. Она задумчиво посмотрела на Бурцмали. Возможно, любимый ученик Тега прав!

— Тогда я пойду, — сказал Бурцмали и собрался покинуть спальню.

— Один момент, — остановила его Верховная Мать.

Бурцмали обернулся.

— Накачайте себя широм. Все. Если вы увидите, что вас могут пленить лицеделы — эти новые образцы — то сожгите свои головы или разбейте их вдребезги. Позаботьтесь об этом.

Трезвое выражение лица Бурцмали вселило в Таразу уверенность. Молодой башар возгордился. Надо было умерить его гордыню. Незачем проявлять излишнюю отвагу и бесшабашность.

***

Мы уже давно знаем о влиянии, которое оказывает выбор — сознательный или бессознательный — на объекты нашего чувственного восприятия. Фактически показано, что не требуется, чтобы заключенная в нас вера в некую силу являлась на поверхности сознания и вступала во взаимодействие с окружающей нас вселенной. Я разработала прагматический подход к оценке взаимоотношений между верой и тем, что мы считаем «реальным». Все наши суждения несут на себе тяжкое бремя верований наших предков, к которым особенно чувствительны мы — Сестры Бене Гессерит. Недостаточно того, что мы знаем об этом и принимаем меры предосторожности. Объектом нашего пристального внимания должны быть альтернативные интерпретации.

Верховная Мать Тараза:Дискуссии в Совете

— Здесь нас рассудит Бог, — злорадствовал Вафф.

Он постоянно говорил это все время их непредсказуемого путешествия через Пустыню. Шиана не замечала этих высказываний, но они начали всерьез действовать на нервы Одраде.

Жаркое солнце Ракиса склонилось к западу, но червь продолжал неутомимо нестись к окраине бывшего Сарьира Тирана, к остаткам Защитного Вала.

Почему именно это направление? — спрашивала себя Одраде.