Еретики Дюны

— Каково знать, что твоя плоть выращена из клеток трупа, — продолжала Одраде. — Он же помнит свою собственную смерть.

— Айдахо никогда не были ординарными людьми, — возразила Тараза.

— То же самое можно сказать и о Мастерах Тлейлаксу.

— В чем ты пытаешься меня убедить?

Собираясь с мыслями, Одраде потерла лоб. Как трудно общаться с людьми, которые начисто отрицают преданность, которые обрушивают на мир только свою ярость. У Таразы не было… simpatico. Плоть и чувства других людей были для нее отвлеченными логическими категориями.

— Пробуждение гхола — потрясающее его психику переживание, — сказала Одраде, опустив руки. — Это могут пережить только люди с очень устойчивой психикой.

— Мы допускаем, что Мастера Тлейлаксу — это нечто большее чем представляется на первый взгляд.

— А Дунканы Айдахо?

— Тоже, конечно. Иначе зачем бы Тиран стал покупать их у Тлейлаксу?

Одраде стало ясно, что спор беспредметен.

— Айдахо известны своей верностью Атрейдесам, и не следует забывать, что и я тоже Атрейдес.

— Ты думаешь, что он будет верен тебе?

— Да, особенно после того, как Луцилла…

— Это может быть очень опасным.

Одраде выпрямилась, сидя в углу дивана. Тараза требовала определенности, но жизни Дунканов были подобны меланжи — они имели разный вкус в зависимости от обстоятельств. Как можно было быть уверенным в гхола на все сто процентов?

— Тлейлаксианцы вмешиваются в силу, которая позволила нам создать Квисатц Хадераха, — процедила сквозь зубы Тараза.

— Ты думаешь, что для этого им нужны наши журналы скрещиваний?

— Не знаю, будь ты проклята, Дар! Ты что, не видишь, что ты натворила?

— Думаю, что у меня просто не было выбора, — ответила Одраде.

Тараза холодно усмехнулась. Действия Одраде были безупречны, но ее следовало все же поставить на место.

— Ты полагаешь, что на твоем месте я поступила бы точно так же? — осведомилась Тараза.

Она так и не поняла, что со мной произошло, подумала Одраде. Тараза ожидала, что ее мягкая и покладистая Дар проявит независимость, но не предполагала, что эта независимость произведет такой переполох в Высшем Совете. Тараза отказывалась признать, что все происшедшее было в конечном счете делом ее рук.

— Обычная практика, — сказала Одраде.

Эти слова подействовали на Таразу, как пощечина. Только выучка Бене Гессерит позволила ей не наброситься на Одраде с кулаками.

Обычная практика!

Как много раз Тараза сама обнаруживала в себе этот источник раздражения, этот вечный стимул скрытой ярости? Одраде часто слышала это.

Между тем Одраде цитировала Верховную Мать:

— Застывший обычай опасен. Враги могут определить его особенность и использовать против вас.

Тараза нехотя выдавила:

— Да, это признак слабости.

— Наши враги думают, что знают наши привычки, — продолжала говорить Одраде. — Даже вы, Верховная Мать, думали, что знаете границы, в пределах которых я буду действовать. Я была, как Беллонда. Еще до того, как Беллонда Открывала рот, ты уже знала, что она скажет.

— Мы сделали ошибку, не поставив тебя выше меня? — спросила Тараза. Она сказала это из чувства глубочайшей привязанности.

— Нет, Верховная Мать. Мы вступили на очень опасный путь, но обе знаем, куда должны прийти.

— Где сейчас Вафф? — спросила Тараза.

— Спит под надежной охраной.

— Вызови Шиану. Мы должны решить, не стоит ли оборвать эту часть проекта.

— И получить причитающиеся нам шишки.

— Как скажешь, Дар.

Шиана выглядела немного заспанной и протирала глаза, когда появилась в гостиной, хотя и успела ополоснуть лицо и надеть чистую белую накидку. Волосы были еще влажными.

Тараза и Одраде стояли у окна спиной к свету.

— Это Шиана, Верховная Мать, — сказала Одраде.

Шиана мгновенно пришла в себя и выпрямилась. Она слышала об этой могущественной женщине, этой Таразе, которая железной рукой правила Общиной Сестер из дальней крепости под названием Капитул. Яркий свет, на фоне которого выделялись силуэты обеих женщин, слепил девочке глаза, сбивал с толку. В контражуре лиц Преподобных Матерей было почти не видно, казалось, что темные контуры окружены сияющим ореолом.

Послушница тщательно проинструктировала Шиану на этот случай.

— Стой перед Верховной Матерью почтительно и говори с уважением. Говори только тогда, когда тебя спросят.

Шиана в точности последовала этому наказу.

— Мне сказали, что ты можешь стать одной из нас, — произнесла Тараза.

Обе женщины видели, какое действие произвели эти слова на ребенка. К этому времени Шиана уже немного знала о достижениях Преподобной Матери. Ее душу озарил луч истины. Она начала приобщаться к тому бездонному источнику знаний, которые накопила Община Сестер в течение тысячелетий. Ей рассказывали о селективной передаче памяти, о памяти других, о муке Пряности. И вот сейчас она стоит перед самой могущественной из всех Преподобных Матерей, перед той, от кого нельзя скрыть ничего.

Шиана не ответила, и Тараза повысила голос:

— Тебе нечего сказать, дитя?

— Зачем здесь слова, Верховная Мать? Вы и так уже все сказали.

Тараза послала Одраде многозначительный взгляд.