Эркюль Пуаро

– Милая, дорогая Луиза! Как трудно описать ее кому-то, кто ее не знал. Она была таким экзотическим существом. Совершенно ни на кого не была похожа. Вы, разумеется, почувствовали это, сестра? Мýка для нервов, конечно, и сплошные фантазии, но от нее терпели такие вещи, которые ни от кого другого бы не потерпели. И она была так добра ко всем нам, разве нет, сестра? И такая скромная, я имею в виду, что она ничего не знала об археологии, а так хотела научиться. Всегда спрашивала моего мужа о химических процессах для обработки металлических предметов и помогала мисс Джонсон чинить керамику. О, мы все были так преданы ей.

– Тогда неправда, мадам, что я слышал об определенной напряженности здесь, о неприятной атмосфере?

Миссис Меркадо широко раскрыла свои непроницаемые черные глаза.

– О, кто это мог вам такое сказать? Сестра? Доктор Лейднер? Без сомнения, он вообще ничего никогда не замечал, бедняга, несчастный человек.

И она стрельнула в меня откровенно враждебным взглядом.

Пуаро непринужденно улыбнулся.

– У меня работают шпионы, мадам, – весело провозгласил он.

И только на минуту я увидела, как ее веки задрожали и сощурились.

– Неужели вы не понимаете, – спросила миссис Меркадо со сладчайшим выражением на лице, – что после события такого рода все придумывают, чего никогда и не было? Знаете, напряжение, атмосфера, «чувство, что вот-вот что-то случится»? Я считаю, что люди сочиняют эти вещи потом.

– В том, что вы говорите, мадам, есть много верного, – сказал Пуаро.

– В самом деле это неправда! Мы были здесь единой семьей.

– Эта женщина – самая бессовестная лгунья, – сказала я с негодованием, когда мы с Пуаро шагали по дорожке на раскопки. – Без сомнения, она прямо ненавидела миссис Лейднер!

– Она не из тех, к кому обратишься за правдой, – согласился Пуаро.

– Разговаривать с ней – терять время, – отрезала я.

– Не сказал бы. Если из уст мы слышим ложь, то глаза иногда говорят правду. Чего она боится, маленькая миссис Меркадо? Я видел страх в ее глазах. Да, она решительно боится чего-то. Это очень интересно.

– У меня есть что вам рассказать, мосье Пуаро, – сказала я.

Затем я рассказала ему все о своем возвращении в предыдущий вечер и своем твердом убеждении, что мисс Джонсон была автором анонимных писем!

– Так что она тоже лжет! – сказала я. – Как невозмутимо она говорила сегодня об этих самых письмах.

– Да, – сказал Пуаро. – Это интересно. Ведь она проговорилась, что знает о письмах. До сих пор о них в присутствии персонала не упоминали. Конечно, возможно, что доктор Лейднер рассказал ей о них вчера. Они старые друзья, он и она. Но если нет – тогда любопытно, не так ли?

Мое уважение к нему выросло. Ловко он заставил ее заговорить о письмах.

– Не собираетесь ли вы потрясти ее насчет писем? – спросила я.

Пуаро, казалось, был очень возмущен этой мыслью.

– Нет, ни в коем случае. В любом случае неразумно демонстрировать свою информированность. До последнего момента я храню все здесь. – Он постучал себе по лбу. – В нужный момент я, как пантера, делаю прыжок, и – mon Dieu! – готово!

Я не могла не посмеяться про себя над маленьким Пуаро в роли пантеры.

Тут мы как раз подошли к раскопкам. Первым, кого мы увидели, был мистер Рейтер, который фотографировал какое-то укрепление.

Мое мнение, что те люди, которые копали, просто колотили по стенам, где им вздумается. Во всяком случае, это так выглядело. Мистер Кэри объяснил мне, что разницу можно почувствовать киркой сразу, но я так и не поняла этого. Когда один из рабочих сказал: «Libn – кирпич», – это были, насколько я могла понять, те же грязь и земля.

Мистер Рейтер закончил фотографировать, передал своему бою камеру и фотопластинку и приказал ему отнести их в дом.

Пуаро задал ему несколько вопросов о выдержке, об упаковке пленок и так далее, на которые Рейтер отвечал очень охотно. Казалось, ему приятно, что задают вопросы о его работе.

Только он собрался принести свои извинения за то, что оставляет нас, как Пуаро принялся за свою дежурную речь. Собственно, это была не вполне дежурная речь, потому что он видоизменял ее немного, каждый раз подлаживая к человеку, с которым собирался беседовать. Но я не собираюсь ее каждый раз полностью писать. С такими разумными людьми, как мисс Джонсон, он сразу переходил к делу, а с некоторыми другими ему приходилось сначала ходить вокруг да около. Но в конечном счете все приходило к одному и тому же.

– Да-да, я понимаю, что вы хотите, – сказал мистер Рейтер. – Но я действительно не считаю, что могу вам помочь. Я здесь новый человек и с миссис Лейднер разговаривал мало. Сожалею, но в самом деле мне нечего вам рассказать.

В том, как он говорил, было что-то жесткое и иностранное, хотя, конечно, у него акцента не было – кроме американского, я имею в виду.

– Можете вы, по крайней мере, сказать мне, нравилась она вам или нет? – спросил Пуаро с улыбкой.

Мистер Рейтер покраснел и запинаясь сказал: