Эркюль Пуаро

– Она, конечно, тоже о нем заботилась. Беспокоилась о его здоровье, чтобы он зимой не простужался, чтобы хорошо ел и все такое.

Сыщик снова кивнул. Потом спросил:

– Вы были друзьями?

– Трудно сказать... едва ли. Иногда разговаривали. Но когда он отсюда ушел, я... мы... почти не встречались. Однажды написала ему по-дружески, но он не ответил.

– Но он вам нравится? – негромко спросил Пуаро.

Она с вызовом ответила:

– Да, нравится...

– Это замечательно, – искренне обрадовался Пуаро.

Мысленно он вернулся к тому дню, когда разговаривал в тюрьме с осужденным... Перед глазами его, как наяву, возник Джеймс Бентли. Мышиного цвета волосы, худой и нескладный, выступающие костяшки на пальцах рук, большие кисти, на цыплячьей шее торчит кадык. Взгляд смущенный, исподлобья, даже какой-то коварный. Совсем не из прямых и открытых людей, которым готов верить на слово, – коварный и лживый тип себе на уме, как-то неприятно бормочет под нос... Именно такое впечатление Джеймс Бентли производил на поверхностных наблюдателей. Так восприняли его и присяжные. Этот и наврет с три короба, и ограбит, и старушку огреет по голове...

Но на старшего инспектора Спенса, который хорошо разбирался в людях, Джеймс Бентли произвел совсем другое впечатление. И на Эркюля Пуаро тоже... А теперь, как выясняется, и на эту девушку.

– Как вас зовут, мадемуазель? – спросил он.

– Мод Вильямс. Могу я как-то... ему помочь?

– Думаю, что да. Есть люди, мисс Вильямс, которые считают, что Джеймс Бентли невиновен. Они собирают факты, чтобы доказать это. Расследование возглавляю я и могу сказать, что кое-чего уже добился... да, определенно добился.

Он произнес эту ложь не моргнув глазом. Ибо считал ее крайне необходимой. Кто-то где-то должен забеспокоиться. Мод Вильямс наверняка не станет молчать, об их встрече она кому-нибудь расскажет, и это будет брошенным в пруд камнем – по воде пойдут круги...

Он сказал:

– Вы с Джеймсом Бентли много разговаривали. Он рассказывал вам о своей матери, о своей семье. Может быть, он упоминал кого-то, с кем он или его мать были в плохих отношениях?

Мод Вильямс задумалась.

– Нет... о плохих отношениях, пожалуй, речи не было. По-моему, его мать недолюбливала молодых женщин.

– Матери преданных сыновей никогда не любят молодых женщин. Я имею в виду нечто другое. Какая-нибудь семейная распря, вражда. Может, у кого-то был на них зуб?

Она покачала головой:

– Ни о чем таком я никогда от него не слышала.

– А о своей домовладелице, миссис МакГинти, он когда-нибудь говорил?

Она чуть поежилась.

– Не называя по имени. Однажды сказал, что она слишком часто потчует его копченой селедкой... а в другой раз – что домовладелица переживает из-за пропавшего кота.

– А он не говорил вам – прошу вас, будьте со мной откровенны, – что знает, где она держит деньги?

Девушка чуть побледнела, но тут же с вызовом вскинула подбородок.

– Представьте, да. У нас зашел разговор о том, что люди перестали доверять банкам, и он сказал, что его домовладелица хранит свободные деньги под половицей. И добавил: «Я спокойно могу их взять, когда ее нет дома». Не то что в шутку, он был не мастер шутить, а так, будто тревожился за нее – что же она такая легкомысленная?

– Ага, – сказал Пуаро. – Это хорошо. С моей точки зрения, разумеется. То есть кража для Джеймса Бентли – это скрытое действие за чьей-то спиной. Ведь он мог бы сказать и по-другому: «Однажды кто-нибудь из-за этих денег даст ей по голове».

– В любом случае он не мог говорить об этом всерьез.

– Конечно. Но в разговоре, пусть легком и бездумном, наружу обязательно выходит ваша суть – что вы за человек. Умный преступник держит рот на замке, но умный среди преступников – большая редкость, обычно они тщеславны и болтливы, в итоге большинство из них удается поймать.

Мод Вильямс резко бросила:

– Но ведь кто-то эту старушку убил.

– Безусловно.

– Кто же? Вам это известно? Вы до чего-то додумались?

– Да, – снова солгал Эркюль Пуаро. – Кое до чего я уже додумался. Но нам предстоит пройти длинный путь.

Девушка посмотрела на часы:

– Мне пора. У нас перерыв – всего полчаса. Этот Килчестер такая дыра, ужасное захолустье... Раньше я работала только в Лондоне. Позвоните, если понадобится какая-то помощь... настоящая помощь, понимаете?

Пуаро достал одну из своих визитных карточек. Написал на ней «Лонг-Медоуз» и номер телефона.

– Сейчас меня можно найти здесь.

Он не без огорчения заметил, что его имя не произвело на нее никакого впечатления. Что поделаешь, молодежь теперь пошла темная, бок о бок с ними ходят выдающиеся современники, а им и дела нет.

III

Возвращаясь автобусом в Бродхинни, Пуаро пребывал в более радужном настроении. По крайней мере, хоть кто-то верит в невиновность Джеймса Бентли. И не так уж он одинок на этом свете, как сам о себе думает.

Пуаро мысленно вернулся к своей встрече с Бентли в тюрьме. Она оставила тяжелый осадок. У заключенного даже не заискрилась надежда в глазах, приход Пуаро почти не вызвал у него интереса.

– Спасибо, – вяло сказал Бентли, – только вряд ли мне что-нибудь поможет.

Нет, врагов у него нет, это точно.