Эротические приключения в некоторых отдаленных частях света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а по

При этом он так гневно свел брови и сверкнул глазами, что, носи я панталоны его размера, сердце у меня ушло бы в пятки. Но, учитывая мои пропорции, я взял себя в руки и сказал его светлости, что никого не удерживаю насильно, что его дражайшая супруга вольна вернуться к нему в любое удобное для них обоих время, хотя для меня было большой честью принимать её светлость, а уход такой благородной и привлекательной дамы оставит глубокую и незаживающую рану в моем сердце. Не буду утверждать, будто я, произнося сию тираду, не погрешил против истины, однако в оправдание себе должен сказать, что всегда почитал вежливость и почтительность, а тем паче уважение к особам женского пола, первейшей обязанностью джентльмена. Таковое мое поведение, видимо, смягчило его светлость. Он сказал, что готов простить мою бесцеремонность, которая, видимо, была вызвана незнанием лилипутских обычаев. Мы обменялись ещё парой комплиментов в таком же роде, и я уже был готов пригласить его светлость к столу, чтобы выпить мировую, но тут раздались звуки, поначалу напомнившие мне верещание взбесившегося воробьишки. Я поднял глаза и увидел, что её светлость, которая, судя по всему, уже какое-то время была свидетельницей нашего разговора (подозреваю, что её разбудил произведенный мною некоторое время назад звук), спускается с хоров, разгневанно щебеча на ходу. При звуках её голоса его светлость как-то весь сжался, а на лице его появилось выражение заискивающего подобострастия. Мои знания лилипутского были ещё не столь хороши, и я многое не понимал из их быстрого разговора. Её светлость закатывала глаза, говорила на повышенных тонах, её слова прерывались рыданиями, раза два-три она подходила к моей ноге и дергала меня за чулок, словно ища подтверждения своим словам. Я же помалкивал, предпочитая не вмешиваться в сию семейную оказию. И оказался прав. В конечном счете все разрешилось ко всеобщему взаимному удовольствию: её светлость возвращается домой, а его светлость не возражает против её регулярных визитов ко мне.

Мы расстались друзьями, и хотя её светлость, уходя, недовольно надувала губки, я отвесил ей глубокий поклон, будучи уверен, что мы ещё встретимся, и от горечи нынешнего прощания в её сердце не останется и следа.

Не хочу, чтобы у читателя создалось впечатление, будто мое пребывание в Лилипутии с тех пор было посвящено одним лишь поискам наслаждений. Мои интересы, как и всегда, оставались разнообразными. Я занимался историей, увлекался чтением старинных рукописей, интересовался текущими событиями. Конечно, прежде всего – сегодняшними и животрепещущими политическими коллизиями, о коих и намереваюсь поведать читателям.

Для начала мне бы хотелось развеять миф, а точнее фальсификацию, учиненную моими издателями. Так, читатель знает о существовании в Лилипутии партий остроконечников и тупоконечников и о непримиримой вражде между ними. Ничего общего с действительностью эта выдумка не имеет. Заявляю об этом со всей ответственностью. Нет в Лилипутии ни остро-, ни тупоконечников. Для чего понадобилось издателю (якобы в угоду общественной нравственности) так оболгать лилипутский народ – ума не приложу. Об истинных причинах раздора в лилипутском обществе я рассказываю ниже, предлагая читателю почти дословный перевод из исторической хроники, хранящейся в архиве Его Величества Императора Лилипутии.

Итак, раздор в лилипутском обществе (свидетелем которому на одном из его периодов и был ваш покорный слуга) начался при дедушке ныне здравствующего императора. Если до того времени лилипуты не знали другого способа соединения, кроме как переднего (естественно, что и названия этого прежде не существовало – оно появилось лишь после того, как был открыт иной способ, а именно задний), то дедушка после нескольких лет мучительных раздумий вдруг сообщил на всю страну, что, оказывается, существует и задний, и это, мол, было дано ему как откровение свыше и опробовано им и его ближним кругом на практике. В обществе немедленно начались споры, наметилось разделение мнений. На улицы городов выходили возбужденные толпы (чего раньше в лилипутской истории не случалось), славившие монарха или проклинавшие его (немыслимое прежде дело, но, видимо, император затронул струны столь чувствительные, что в лилипутском обществе не осталось равнодушных, а на тех, кто не поддался всеобщему безумию, смотрели как на первостатейных кандидатов в скорбный дом на окраине столицы, куда поселяли лишившихся разума). А вскоре последовал указ, предписывающий всем подданным Его Императорского Величества разнообразить формы супружеского соединения. Этим же указом задний способ возводился в ранг государственного и приравнивался к переднему.