Есенин

Когда мальчишка, корчась от боли, свалился на землю, все беспризорники шарахнулись в разные стороны.

— Дяденька, не бросайте меня! Дяденька! — молил пацан жалостно.

Есенин подхватил его на руки:

— В больницу его надо! Тут ведь Шереметевка рядом! Потерпи, родной! Мы сейчас! Васька, Илья, придерживайте меня, чтоб не упал!

Напряженно вглядываясь в темноту, он торопливо зашагал, бережно прижимая вдруг обмякшее тело мальчишки. Когда они уже подходили к больнице, Илья предложил брату:

— Сереж, чай, устал ведь, дай я понесу!

Стиснув губы, Есенин помотал головой. Он еще крепче прижал беспризорника к своей груди.

— Да уже пришли! Давай сюда, тут приемный покой, я помню, мы же тебя сюда привезли с рукой-то… — бормотал, задыхаясь, Наседкин. Он отворил дверь и пропустил Есенина с парнишкой вперед.

— Эй! Кто здесь? Живо! — закричал Есенин. — Пацана убили! Эй, кто-нибудь, мать вашу, скорей! — метался он по приемному покою. Одна из дверей отворилась, и вышли санитар с санитаркой.

— Что случилось? Кого убили? — равнодушно зевнув, устало спросил санитар.

— Алексей Николаевич! Да это же Есенин! — воскликнула санитарка. — Что с вами опять стряслось? Вы весь в крови!

Есенин протянул им безжизненное тело беспризорника. Санитар подкатил носилки:

— Кладите его сюда!

Есенин осторожно, словно боясь разбудить, уложил мальчишку и поглядел на санитара:

— Что с ним? Говори!

Санитар пощупал пульс и пожал плечами:

— Где вы его подобрали, Сергей Александрович?

— Там, на путях, за вокзалом… — махнул тот неопределенно рукой.

— Зря вы тащили его, — сочувственно вздохнул санитар. — Он мертв, я ничем не могу помочь! Я не Господь Бог, Сергей Александрович!

Есенин как-то сразу поник. Плечи его опустились. Еще мгновение назад горевший надеждой взгляд потух.

— Да-да, конечно! — тихо согласился он.

— Да вы не расстраивайтесь так, товарищ Есенин, их столько гибнет каждый день, — сказал санитар, закуривая папиросу. — Беспризорники и есть беспризорники… никто не хватится…

— Никто не хватится! — отрешенно повторил Есенин. — Да! Да! Конечно! Никто! Никому не нужен! — Он поплелся к выходу, потом резко повернулся, подошел к лежащему на носилках мертвому беспризорнику и поцеловал его в лоб.

— Прости меня, пацан, прости! — погладил он его светлые, слегка вьющиеся волосы. — Как же это… а?.. — поглядел он на стоящего рядом Илью. Потом снял с себя белое в кровавых пятнах кашне и накрыл им лицо мальчишки. Постоял еще немного, шепча гимн беспризорников: «И никто не узнает, где могилка твоя…», и пошел к выходу, с трудом сдерживая подступившее к горлу рыдание.

— Надо бы приемные документы заполнить, — вслед ему сказал санитар. — Где, когда… кто доставил…

— Я все заполню, подпишу, — сказал Наседкин. — Илья, иди за ним, а то не случилось бы чего!

Глава 10

БЕДА

Этого безвестного парнишку, так нелепо погибшего осенней дождливой ночью в трущобах у вокзала, вспомнил Есенин, когда его доставили на Лубянку по приглашению самого главного борца с детской беспризорностью — «железного Феликса».

Вот уже несколько минут молча ходит Дзержинский по кабинету, сверля Есенина водянистыми глазами.

— Как вы живете таким незащищенным?.. И до сих пор живы? — остановился он напротив Есенина.

— Сам удивляюсь! — улыбнулся виновато Есенин. — Обложили, как волка.

— А вы не будьте волком, Есенин! — резко сказал Дзержинский. Он подошел к письменному столу и, взяв несколько листов, протянул Есенину: — Прочтите, прочтите!

Есенин стал читать, а Дзержинский снова заходил по кабинету на своих негнущихся ногах.

— За вас ходатайствуют председатель ЧК Украины товарищ Раковский, секретарь ЦК Азербайджана Вардин! Товарищ Луначарский! Они жалеют вас! А вам не жаль себя? Вам на себя наплевать? Наплевать на свой талант, на свою молодость? Может, вы больны? Если вы больной человек, мы вас вылечим! Не хотите? Заставим! У нас есть на то все средства!.. Я прикажу отправить вместе с вами в больницу нашего товарища из ГПУ, который не даст вам пьянствовать… Прочитали?

Есенин вернул Дзержинскому листки:

— Прочитал.

— Когда вы познакомились с Фрунзе? — неожиданно спросил Дзержинский.

— Не помню, — растерялся Есенин. — Перед отъездом из Баку… кажется, на товарищеском вечере, который устроил Сергей Миронович Киров. Меня пригласили…

— Знаю, — оборвал его Дзержинский. — Меня интересует, что они говорили и что вы говорили. Не помните? — вперил он в Есенина ледяной взгляд.

— Нет! — решительно ответил Есенин. — Не помню! Я сильно выпил тогда…

Но Дзержинский не сводил с него глаз.

— Этого не может быть! Не до бесчувствия же вы сразу напились? Что-то ведь помните?

— Помню! Да! — кивнул головой Есенин, и Дзержинский весь напрягся:

— Ну!

— Помню, поздравил Фрунзе с назначением на пост председателя Реввоенсовета… вместо Троцкого…

— А он?

— Он?.. Он мне пальто подарил! — Есенин наивно улыбнулся.

— За что же? Уж не за «Песнь ли о великом походе», где вы Зиновьева с Троцким возвеличили в истории революции наравне с товарищем Лениным? — язвительно усмехнулся Дзержинский.