Есенин, его жёны и одалиски

Через день последовало приглашение от Есенина на вечер имажинистов в клубе III Интернационала. На следующий день Галя писала подруге: «Когда он читает Пугачёва, то Есенин и Пугачёв – одно, нет в отдельности ни того, ни другого».

24 июля в письме Назаровой Галя поделилась своими впечатлениями о работе Есенина над «Пугачёвым»: «А как он доволен 7-й главой. Но замучил, понимаешь, ведь так трудно ждать конца. И притом, как будто нарочно дразнит, рассказывая о том, как пишет и т. п. А недавно я опять видела черновик и не сдержалась – открыла и стала читать (первые строки, дальше было неудобно, Анатолий Борисович мешал)».

То есть за сто дней (с 16 апреля) Бениславская стала своей в Богословском переулке и вошла в доверие Есенина настолько, что была допущена к святая святых – к архиву поэта. Это насторожило Мариенгофа, который в поэме «Разочарование» как бы мимоходом обронил:

Не согревает стынущие рукиДавнишней дружбы стынущий очаг.

Приревновал Анатолий Борисович новую пассию приятеля (новую среди Эйгес и Вольпин). Кстати, последняя 21 августа встретилась со своей соперницей в кафе «Стойло Пегаса». В тот день там проходил бал-маскарад, на нём были все завсегдатаи кафе, и Надежда Вольпин получила возможность понаблюдать за Бениславской:

– На Галине было что-то вроде кокошника. Она казалась необыкновенно похорошевшей. Вся светилась счастьем. Даже глаза – как и у меня, зелёные, но в более густых ресницах – точно посветлели, стали совсем изумрудными (призаняли голубизны из глаз Есенина, мелькнуло в моих горьких мыслях) и были неотрывно прикованы к лицу поэта. «Сейчас здесь празднуется, – сказала я себе, – желанная победа. Ею, не им!»

К Наде подошёл знакомый журналист и добавил горечи к её наблюдениям:

– Не налюбуюсь этой парой! Столько преданной чистой любви в глазах этой юной женщины!

В сентябре Галя узнала, что Есенин разводится с З. Райх, и записала в дневнике: «Для меня ясно, что раз никаких внешних преград нет, то я пойду на всё».

5 октября развод состоялся. В этот день Бениславская получила от любимого следующую записку:

«Милая Галя! Я очень и очень бы хотел, чтобы Вы пришли сегодня ко мне на Богословский к 11 часам. Буду ждать Вас! За д… Спасибо. Без».

Захар Прилепин так расшифровал эту «тайнопись»: «д» – девственность; «Без» – без вранья, без дураков, самым серьёзным образом, спасибо за сохранённую девственность (Бениславской было двадцать четыре года).

Через два дня Есенин и Галя вновь встретились. Сергей Александрович подарил Бениславской Библию, в которой был отчёркнут следующий стих: «И нашёл я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце её – силки, руки её – оковы; добрый пред Богом спасётся от неё, а грешник уловлен будет ею» (Екклезиаст, 7:26).

Лишив девственности Вольпин, Есенин сразу заявил ей: «Каждый за себя». Галине свой афоризм не решился повторить, сослался на Библию: видишь, мол, какая паскуда женщина, даже по святому писанию! Так что особо на меня не рассчитывай. Случилось это через день после знакомства Есенина с Айседорой Дункан, после чего Бениславская и Вольпин отошли для Сергея Александровича на второй план – буквально запас на случай острой нужды.

Галина Артуровна пока об этом не знала и предавалась тяжёлым раздумьям по поводу потери своей девственности:

«Я сейчас вспомнила, как тогда, подъезжая из “Стойла” на извозчике с Есениным (это было во второй раз – 25 октября, в день именин), я подумала: “Ну вот, началось и уже повторилось, а дальше – опять видеться и… – как всегда и все – „любовница“”, и какое-то чувство скуки и неудовольствия промелькнуло. И это тогда, когда я была и чувствовала себя счастливой. И я знаю, что затянись это – скука выплыла бы, даже при той любви, которая была.

А вот не случилось, и я не могу примириться с мыслью, что всё прошло, мне недостаточно двух дней[88]. А тогда странное было чувство – до сих пор не могу понять его: мелькнул образ его, подходящего ко мне не так, как в “Стойле” (с дружеским любопытством), а как к “любовнице”, и образ меня самой, ожидание его ласки. И стало скучно и страшно, показалось, что в этом растворится самое ценное в его отношении. Была какая-то бессильная нежность и вместе с ней мысль: “А что я „с ним“ буду делать, когда он придёт ко мне?”; странное какое-то чувство, не то неловкости, не то скуки. Вот и сейчас никак не могу поймать: что же это было? Но что было – ясно помню».

То есть после интимного сближения с Есениным Галина Артуровна была в полной растерянности и пыталась осмыслить, что же произошло и что последует дальше? А дальше было полное отстранение любимого. Тут кстати до Бениславской дошли городские сплетни о связи Сергея Александровича с заморской знаменитостью. Для романтической девушки это был гром среди ясного неба, и она впала в прострацию, а придя в себя, поведала свои печали единственному лучшему другу – дневнику: