Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'

Молодой царь, обвел присутствующих горящим взглядом, и теперь все лицо его пылало, и глаза сделались красными, как раскаленные угли.

"Все, что ты говоришь сейчас, Аман, про всех своих жен вместе взятых, можно смело сказать про одну мою Астинь, царицу Астинь, - сказал Артаксеркс в наступившей тишине. - На всей земле, во всех двадцати семи областях от Индии до Эфиопии нет никого, кто мог бы сравниться с красотой царицы Астинь."

Покачнувшись, он встал с престола и увидел, что семь старых князей Персидских и Мидийских по-прежнему прячут глаза, разглядывая драгоценные перстни на своих пальцах, а Аман улыбается во весь рот и облизывает губы, как будто все ещё не может оторваться в мыслях от медовых поцелуев своих бесчисленных жен.

Тогда Артаксеркс указал жезлом на дверь одному из своих евнухов и приказал громко: "Сейчас же приведи царицу Астинь перед мое лицо в царском венце, чтобы я мог показать князьм немыслимую красоту ее".

А, заметив усмешку старого Мемухана, царь гневно ударил по столу жезлом, и прибавил: "Нет, не только князья - пусть весь народ, собравшийся на пир в царском дворце, своими глазами увидит сегодня красоту царицы Астинь, и скажи, чтобы она нарядилась в белое платье из самого тонкого шелка и чтобы она..."

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПЕРСТЕНЬ АСТИНЬ

...была, как белая лилия.

Женщины тихо перешептывались между собой за столом и говорили: смотрите, наша царица Астинь - как ароматная белая лилия, и даже от её тени исходит влажная прохлада.

Зерешь, первой жене царского везиря, первой пришло на ум такое сравнение, и теперь оно незаметно передавалось по кругу, чтобы именно в таких словах рассказывать потом в кругу домашних про женский пир, устроенный в отдельном зале дворца для царицы Астинь и её подруг.

Как лилия, да, как белая водная лилия...

Хотя передать в словах удивительную красоту царицы было также трудно, как удержать воду в горстях.

Самые знатные женщины города Сузы, собравшиеся сегодня во дворце, нарядились в свои лучшие платья и украшения, и это был настоящий праздник, потому что многие из них редко выходили за ворота своих богатых домов и месяцами никого не видели, кроме мужа, детей и слуг. На всех гостьях были сегодня парадные головные уборы, украшенные золотом и серебром, ожерелья и бусы из драгоценных камней, серьги и подвески в волосах, многочисленные кольца на руках.

И все же за столом сразу же нашлись и такие, кто сразу же дал волю острым языкам, слишком долго пролежавшим в ножнах покорности.

"Точно, наша царица, как белая лилия, - шептались они, загораживая рты надушенными ладонями. - От неё даже пахнет тиной и речным илом, и как бы здесь тоже не заквакать. После целой реки выпитого медового вина хочется поскорее запеть песни..."

Слушая столь беспечное хихикание, трудно было представать, что многие из подруг Астинь каждый день считали и снова пересчитывали по пальцам дни, оставшиеся до женского пира, который был назначен на седьмой день общего праздника для горожан, и чуть ли не умирали от нетерпеливого ожидания. Они знали имена всех, кто уже был приглашен на пир к царице Астинь, и тех несчастных женщин, кто не попал в этот список, обдумывали каждую бусинку, которая должна в этот день сиять на накоидках и платьях, загодя принимали бодрящие ванны и делали всевозможные притирания, чтобы выглядеть во дворце не хуже других.

"Царица Астинь, у царицы Астинь, к царице Астинь!.." - так и носилось в воздухе каждого большого дома в Сузах, как приятное позвякиванние колокольчика, и, пожалуй, никогда прежде имя царицы не произносилось вслух так часто и на столько разных голосов.

И сегодня Астинь восседала за столом выше всех остальных женщин, на высоком тронном месте, с золотым венцом на голове, а по обе стороны от неё стояли две молоденькие чернокожие служанки и обмахивали царицу опахалами из страусиных перьев. Потому что все должны понимать, что жен и наложниц у царя может быть сколько угодно, самый большой гарем, но божественная супруга, которая родит наследника престола - одна, самая несравненная.

И царица Астинь казалась великолепнее всех на пиру, и даже женщины дивились между собой на её красоту. Высокую шею царицы в несколько рядов унизывали бусы из жемчуга, а все её платье было расшито тысячами голубых лазуритовых бусинок, так что в своей тихой задумчивости Астинь и впрямь была похожа на белую лилию, плавающую на поверхности водной заводи среди кувшинок и других прибрежных цветов.