Еще не все потеряно

— Понравилась ты мне, Ведьма. Звони в случае чего, может, что и придумаем.

Его слова я оценила как самые главные во всем разговоре.

Некоторое время после отбоя сидела неподвижно, перебирая варианты действий в сложившейся ситуации, но ничего рациональней доведения Лобана до больничной койки в голову не приходило.

Поджимало время. Меня уже ждали компаньоны отца Веры. Позволив себе еще пару минут, достала кости.

4+14+32 — «Поражение и победа — две противоположности одного явления. Сегодняшние неудачи лягут в основу новых достижений завтрашнего дня».

Короче, что Бог ни делает, все к лучшему. Ну и остановимся на этом!

…Разговор с компаньонами Аркадия Филиппова состоялся в квартире одного из них — на третьем этаже престижной девятиэтажки, неподалеку от центра города. Продолжался он, вопреки ожиданиям, довольно долго, и вышла я оттуда затемно, раздраженная необходимостью долго и нудно растолковывать им очевидные, с моей точки зрения, вещи. Обычно я пренебрегаю желанием клиента быть осведомленным о ходе расследования. Их наивные умствования пользы делу не приносят, а стремление критиковать мои действия вызывают насмешку, которую приходится скрывать, чтобы не обидеть их.

Встречу я затеяла для того, чтобы под видом знакомства их с моими версиями — бесплодное, надо заметить, занятие, попахивающее отчетностью прошлых времен, — проверить реакцию на некоторые из предположений и непрямым путем выведать кое-какие подробности. Это мне удалось.

Начала я с рэкета — темы, которой они упрямо, прямо-таки суеверно, не захотели касаться, но она касалась меня, и я зашла с другой стороны — предложила обсудить раздел кассы ювелира между ними и его дочерью. Если рассуждать здраво, то Вера, без всякого сомнения, имела право на долю в деньгах отца. Наблюдая за последовавшим за этой мыслью взрывом негодования, я убедилась, что если не подсуетиться и не урвать клок шерсти из шкуры не убитого еще медведя, то скорее всего Вере не видать денег, как своих ушей, а мне — моей машины, ключ от которой через неделю положит себе в карман Паша Ява.

Долго и возбужденно компаньоны доказывали, что убытки их немалые и лежат целиком на совести покойного, что поставщик золота был его человеком, которого они не знают и никогда знать не желали, что Аркадий для оплаты ожидаемой им партии металла забрал у них необычно крупную сумму, она и сгинула вместе с ним, и поэтому его касса, о которой он, кстати, не раз упоминал в разговорах, принадлежит им, сколько бы там ни было. И, наконец, я нанята ими, гонорар мне платят они, работать я должна прежде всего по их интересам.

Все это было удручающе пресно. Но под конец они выдали очень интересную подробность, о которой я до сей поры не имела представления. Оказывается, когда они предложили Вере обратиться ко мне — это было бы так естественно, дочь разыскивает наследство — деньги погибшего отца, — она отказалась, невразумительно мотивируя отказ причинами эмоционального толка. Этого они не поняли. Я — тоже. Горе горем, но жизнь продолжается. И я усомнилась в причинах отказа Веры. Отказавшись от участия в деле, она отказывалась от денег. Почему? Может, причина в том, что деньги находятся у нее и для беспокойства нет оснований? Тогда чем объяснить ее растерянность от требований бандитов? Вопрос! Разве что она настолько умна, что не хочет трогать кассу какое-то время, пока не уляжется весь сыр-бор.

Перетолча еще несколько раз воду в ступе, перетряхнув по-разному уже высказанное, компаньоны наконец выдохлись, поутихли. У меня появилась возможность продолжить, и я поспешила огорошить их версией, по которой касса Аркадия Филиппова находится у одного из них. Все трое поначалу потеряли дар речи от неожиданности, а затем принялись бурно возмущаться. Я не мешала, а ответила всего раз, доказав в двух словах, что лучший способ отвести от себя подозрения — выражать как можно правдоподобнее заинтересованность в розыске. Как они переглянулись, с какими лицами! Прощаясь со мной, пожаловались на то, что теперь не смогут доверять друг другу, как раньше. А взаимное доверие было основой их сотрудничества. Таким образом, моя месть за их жадность состоялась и была готова принести плоды, на которые я и надеялась.

Оценивать истинность взволнованности людей, наблюдать за ней, сохраняя при этом невозмутимость, бывает иногда приятно.

Итак, вышла я из квартиры на третьем этаже девятиэтажки уже затемно. Спустилась вниз, прикидывая, хватило ли у Веры терпения дождаться меня, потому что прийти я ее просила именно сюда.

Она была здесь. Замерзшая, мерила шагами дорожку вдоль дома от фонаря до фонаря, сторонясь бегающей и валяющейся в снегу ребятни. Закрыв лицо поднятым воротником шубы, погруженная в мысли — да и то, ей было над чем поразмышлять, а может, просто отупевшая от долгого ожидания, — она меня не замечала, пока я не дотронулась до ее плеча. Обернулась испуганно — нервы ее были на взводе, узнала.

— Татьяна! — поздоровалась в своей манере.

Я пригласила ее в машину.