Еще не все потеряно

— Машины — его слабость. Голодный будет сидеть, а машину по высшему уровню обустроит. У него несколько ларьков в городе. С них и живет. Ни от кого не зависит, это редко теперь. Сам по себе. Последний из могикан.

Возле телевизора, прямо к обоям приклеена большая черно-белая фотография. Я передвинула лампу, рассматривая ее. Девчонка с бантом на макушке, в ней без труда можно узнать Веру, положила голову на плечо не старого еще мужчины со смеющимися глазами.

— Отец, — пояснила она. — Срезать надо, не забыть. Забрать с собой.

Ну да. Дачу-то она продавать собралась.

— Что-то Дмитрия долго нет. Пойду помогу ему.

Она поднялась, но я ее остановила.

— Позвольте мне, — опережая, направилась к двери, — познакомиться с вашим братом.

…Мы сидели за столом и пили чай. Степенно, неторопливо, беседуя, в лучших деревенских традициях, как я их себе представляю. Дмитрий поначалу пытался острить, развлекать нас, но, видя наше непонимание его стараний, изменил поведение. Мало-помалу разговор свернул на последние события.

Вера, с энтузиазмом очевидицы, с подробностями рассказала, как нашла отца в подъезде, как звонила в милицию из разоренной квартиры, как возили ее в морг на опознание, где, кстати, как родственник побывал и Дмитрий. Он поначалу смотрел на Веру укоризненно, пытался сменить тему разговора, но потом, видя мой интерес, увлекся сам и временами перебивал сестру, уточняя детали, которые она упускала. Я внимала им развесив уши.

Мыслимо ли представить, что следователю, ведущему дело, когда-либо доведется выслушать такой рассказ от основных свидетелей. К тому же оба свидетеля внушали мне симпатию, несмотря на легкое, скребущее и пока не поддающееся определению чувство от их радостного оживления, не совсем, на мой взгляд, в данный момент уместного.

— А потом были похороны, — перешла Вера к следующей главе после паузы, во время которой Дмитрий подлил мне чаю.

— Да, — перебил он сестру, — и я вел себя на них не лучшим образом. Мороз, Татьяна, ветер, да и издергался я за те дни. Выпил перед выносом Аркадия, да, беда, переборщил. Буйный какой-то стал, подозрительный. Все высматривал среди людей — а там незнакомых много было, — нет ли поблизости каких-нибудь уголовных рож.

— И нашел! — Вера, откинувшись на спинку стула, расхохоталась. — К бомжу привязался, к старому оборвышу!

— Беда! — подтвердил Дмитрий, покрутив головой. — Стыдища! Как накатило на меня что-то!

— Представляете, — Вера подалась вперед, вся сияя от радостного возбуждения, — отца только опустили, я комок на гроб бросила, отошла. Дима едва успел нагнуться, а тот вперед его! Лицо краснее пламени, я рядом стояла, рассмотрела, землю сбросил раз, другой. Дима аж заревел, как бык! Ну а когда тот пробубнил: «Будь земля тебе пухом, брат сердечный!», Димка отвесил ему такого пинка!

Дмитрий закрыл лицо ладонями, замычат — похоже в самом деле на бычка!

— Дедок, как заяц, вприпрыжку, за зад держится, а этот за ним! Насилу поймали и угомонили!

— Не сразу угомонили-то! — Дмитрий махнул рукой и повторил:

— Стыдища!

Я не разделяла их веселья, но слушала с большим интересом. Странное, если не сказать больше, происшествие. И, не расслабившись так, эти родственнички вряд ли мне бы о нем поведали.

— Может, это друг какой был покойного, по жизни скатившийся? — спросила я осторожно.

— Друг?

Опять веселье, и я, улыбаясь, подыгрываю нехотя.

— У отца таких друзей никогда не было!

— Не было таких у него! — вторит Дмитрий. — Синева кладбищенская, на опохмелку, не иначе, рассчитывал, когда у могилки поминать начнут. Я и опохмелил его!

— Вер, а батрачек ваш не пьет здесь? — продолжила я бомжовую тему.

— А на что ему пить? — делает она круглые глаза. — Еды полно, а денег ему никогда не давали именно поэтому.

— Где он, кстати? — спрашиваю как можно беззаботней, рассеянно, даже поглядывая по сторонам. — Во дворе и в конуре?

Вот они и посерьезнели. Перебор у меня. Нельзя было так прямолинейно. А все нетерпенье, чтоб ему!..

— Что-то не видать его последнее время, — отвечает Дмитрий, глядя мимо. — Действительно, может, к друзьям поехал да загулял.

— Народ ненадежный, — соглашается Вера, двигая по блюдцу пустую чашку. — Ну, да все равно, коль скоро дачу продавать.

— Зачем? — удивляется Дмитрий. — Когда это ты надумала?

— Действительно, зачем? — поддерживаю я его. — Деньги у вас есть. Рассчитаетесь с бандитами и живите себе припеваючи.

У Дмитрия слегка отвисла челюсть от такого поворота. Он переводил взгляд с Веры на меня и обратно, соображая что здесь к чему.

— А я попытаюсь устроить так, чтобы после расчета нового «наезда» на вас не было.

— И это возможно?

Дмитрий начинал издеваться. Я не успела ответить, Вера перебила:

— Дим, принеси деньги, пожалуйста.

— Пойдем, подержишь, — кивнул он ей.

— Позвольте мне вам помочь, — поднялась я с места, — если это не будет выглядеть вторжением в семейную тайну.

— Какая там тайна! — воскликнул он почти возмущенно.

Через прихожую он вывел меня на темную и холодную веранду с огромными окнами, оплетенными снаружи диким виноградом, через который пробивался свет невесть откуда взявшейся луны.