Еще один шанс

– Мама Глаша, – вздохнув, Мишка отложил деревяшки и, медленно поднявшись, подошёл к ней. – Ну чего ты? Знаешь ведь, что он сам во всём виноват. А шкуру я тебе привезу. Такую же. Даже лучше. Вот честное слово, привезу.

Так приговаривая, он поглаживал её по плечу, пытаясь хоть как-то успокоить. Тихо всхлипнув, тётка вздохнула и, кивнув, улыбнулась:

– Хочешь чего, сынок?

– А достань рыбки копчёной, мама Глаша. И картошки свари, – подумав, попросил парень.

– Может, ещё чего? – подобралась тётка.

– Так а чего ещё-то? Если только зеленушки всякой с огорода, – хмыкнул Мишка, осторожно почёсывая в затылке.

К его вящему удивлению, крестьяне в этих широтах умудрялись выращивать всё. От картошки и репы до огурцов и лука. Так что его заказ можно было назвать вполне обдуманным. Свежая зелень в этих местах была ещё одним серьёзным источником витаминов. Пока тётка шуршала по дому, он успел приладить к полочкам боковины и, задумчиво оглядев получившуюся конструкцию, покачал головой. Тут просто жизненно необходима была резьба. Для придания лёгкости и завершённости.

Разобрав полку, он взял в руку карандаш и принялся аккуратно наносить на боковину рисунок. Вырезать фигурки животных Мишка не собирался. Для этого у него таланта художника не было. А вот изобразить что-то вроде фигурных разрезов – на это его вполне хватит. Представив, как это всё может выглядеть, парень принялся рисовать. Закончив одну боковину, Мишка взял маленький коловорот из набора, оставленного ему Саввой, и принялся сверлить.

Медленно, осторожно, так чтобы сверло не выскочило за линию рисунка. Закончив сверловку, парень взял тонкую стамеску и начал срезать дерево в промежутках между отверстиями. К тому моменту, когда картошка сварилась, он успел вычистить первую прорезь. Перекусив, он вернулся к работе. Глафира, умудрившись за полчаса убрать со стола и помыть посуду, присела на лавку неподалёку и принялась сучить пряжу, то и дело поглядывая на его работу.

Увлёкшись, Мишка не заметил, что тётка давно уже отложила шерсть в сторону и, подперев щёку ладошкой, не сводит глаз с его рук.

– И где ты только такому научился? – удивлённо вздохнула она, не удержавшись.

– Сам не знаю. У людей всякое разное из мебели видел, вот и подумал, что для тебя такую сделать надо, – в очередной раз выкрутился он. – Я тут ещё подумал, будет время, я и остальную мебель нам соберу. А то в доме как в сарае. Пара сундуков да лавки. Даже табуреты и то старше меня.

– Ты сначала в здоровье войди, столяр, – ласково улыбнулась тётка.

– Войду, мама Глаша. Сама же знаешь, раз шевелиться начал, значит, жить буду. Ты вот что скажи. Ленка не заходила?

– Вспомнил, – лукаво рассмеялась Глафира. – Прибегала полюбовница твоя. Чуть калитку не вынесла, как в дом летела.

– А чего теперь не заходит? – поинтересовался Мишка, с подозрением покосившись на тётку.

– Дочка у неё приболела, – отмахнулась Глафира. – Да видела я её. Не сверкай глазом-то. Сказала, что очнулся. Ты лучше скажи, что со скотиной делать станем?

– Как это что? – растерялся Мишка. – Коня я по своим делам использовать стану. А про корову мы с тобой уже говорили.

– То-то и оно, что говорили. Ну не нужно нам молока столько, Мишенька. Да и кормить её тяжело.

– Предлагаешь Марфе отдать? – отложив стамеску, прямо спросил Мишка.

Вздохнув, Глафира только потупилась.

– Ну, может, оно и правильно, – помолчав, задумчиво проворчал парень. – Как ни крути, а шестеро по лавкам, и все мал мала меньше. Её-то корова что, мало молока даёт?

– Мало, – снова вздохнула тётка. – Старая она уже. Того и гляди, совсем доиться перестанет.

– А наша сколько ещё протянет? – осторожно уточнил Мишка.

– Так года четыре ещё точно сможет. А там как бог даст, – развела Глафира руками.

– Ладно. Сведи ей, – махнул Мишка рукой, отлично понимая, что не сможет спокойно жить, зная, что рядом голодают дети.

– Спаси тебя Христос, Мишенька, – обрадовалась Глафира. – Одна у меня подруженька осталась, да и та горемычная. Ежели б не ты, с голоду бы померли.

– Ой, мама Глаша, только не голоси. И так голова едва успокоилась, – скривился Мишка, которому все эти излияния были совсем не нужны.

– Ох, прости, сынок. Прости, – принялась каяться тётка.

Страдальчески вздохнув, Мишка вернулся к работе. Но спустя примерно четверть часа раздался осторожный стук в дверь. Глафира, удивлённо посмотрев на парня, легко поднялась и, подойдя, распахнула дверь. Мишка, которому за её спиной не было видно, кто пришёл, но судя по её ехидной интонации, это был тот, кого он будет рад видеть, продолжал заниматься своим делом. Так и вышло, отступив в сторону, Глафира впустила в избу Ленку. Молодую вдову, к которой он регулярно заглядывал и оставался ночевать.

– Что, голубка, не снесла душа? – продолжала подтрунивать над ней тётка. – Да входи уж. Входи. Вон, сидит, сокол твой одноглазый.

– Да что ж ты такое говоришь-то, Глафира Тихоновна? – смущённо возмутилась Ленка. – Знаешь ведь, целы глаза у него. Заплыли только.