Еще один шпион

Дебаты прошли бурно, но споро. К концу рабочего дня был составлен текст резолюции, осуждающей применение «психологической казни» в России и требующей самого внимательного пересмотра дела Мигунова Комиссией по правам человека.

* * *

Сперва это были крохотные блестки, искры, они пробивались из бетона, будто через некие крохотные отверстия, за которыми не земля и грязь, а погожий солнечный день. Наверное, их один Бруно замечал, все остальные молча пыхтели сзади. Но у Бруно глаз острый, диггерский глаз, от него ничего не скроется. Искры попадались все чаще и чаще, пока это не стал спокойный ровный свет, идущий неизвестно откуда. Как красное золото самой высокой пробы. Бруно обернулся, прикрикнул:

— Шевелись, дылды! Почти пришли!

Развилка. Направо. Шлюзовая камера, сложенная из золотых слитков. Нет, ну неплохо, а? Сразу за камерой — сброс. Он знает дорогу! Он уже нашел! Туда, вперед — где еще ярче, еще жарче волшебный свет!

Стены тоннеля сделались гладкими, в них пляшут, изгибаются, странно перетекают друг в друга искаженные отражения. Чистое золото! А под ногами течет что-то, на вид и запах здорово напоминающее чивас регал. Тоже неплохо.

Бруно понял, что Боровицкий холм совсем близко, а может, они уже под ним. Такая, епстыть, пещера чудес — это неспроста, это значит, Кремль вверху, а они забрели в самый тайный секретный тоннель на самой охрененной глубине, куда простому смертному не попасть. Вот дела! Даже Леший не смог. А он, Бруно Аллегро, сделал. И так легко это у него получилось, как два пальца. Надо было раньше идти, самому, он бы этого золота огреб сколько хочешь. Разок монтировкой врезал по стенке, год веселой жизни обеспечен. Врезал пару раз — вилла на острове. Врезал как следует, с душой — самолет тебе или яхта, как у Абрамовича…

— Вэй! Ты чего? — гаркнул вдруг над ухом Ваха, вырвал монтировку из рук. — Почему бьешь в стена? Что сделался с тобой?

Бруно боднул Ваху головой в живот, отскочил, упал. Встал, снова бросился. Подбежали Тимур и Саид. Тимур ударил Бруно по щекам, встряхнул его.

— Да он коксом обдолбался, Амир!

— Так заберите у него кокс, больше не давать! — сказали из темноты.

Бруно сел на корточки. Изо рта тянулась нитка кровавой слюны, глаза разбегались в стороны. Он часто дышал. Он ничего не мог понять.

Золото вдруг исчезло, осыпалось с бетонных стен. Ни света, ни отражений. Вместо чивас регала под ногами бежал вонючий поток. Ни острова, ни самолета, ни яхты. Бетон, только бетон.

Над ним склонился кто-то. Амир. Страшное лицо, зловещее. И голос под стать, хотя завернут в шелуху вежливости и участливости.

— Ты можешь дальше идти, маленький Бруно? Или что нам делать?

— Да, — сказал Бруно. — Все нормально. Да, да.

* * *

Сечение круглое, сечение прямоугольное. Расширяется, потом сужается. Сужается так, что Три Тонны и Абу, самые высокие, ползут на карачках. А потом — епстыть, опять расширяется…

Бруно плохо. Ему стало казаться, что эта смрадная бетонная кишка живая, она движется, сокращается, хочет вытолкнуть их наружу или раздавить. Он поднимает голову, направляет вверх фонарь и видит, как плывет, шевелится бетон, как он жадно дрожит, а внутри пульсируют кровеносные сосуды, наполненные черным.

По цепочке что-то передают от Амира. Амир спрашивает, все ли в порядке, почему остановка.

— Все хорошо!! — орет Бруно.

Оскалившись, он бредет вперед. Темнота вокруг уплотняется, наливается злобой, вздувается страшными железобетонными мышцами.

— Я Бруно!! — истошно вопит карлик в темноту. — Я человек-звезда!! Хрена тебе!

Эти у него за спиной посмеиваются, им-то что, идут друг за другом, как бараны… Ваха, Саид, Тимур, Салих. Потом Амир, Иса и Абу. А может, и по-другому перестроились, хрен их знает!

— Не шуметь! — прикрикивает кто-то сзади.

Тимур, наверное. Раскомандовался!

А все начиналось лучше, куда лучше, чем можно было ожидать. Сейчас кажется, так просто волшебно все начиналось. Бруно еще в машине занюхал «дорожку». Сразу вспомнил про станцию «Алексеевская», Рижский проспект и этот лабаз вдоль железнодорожных путей, где подвал-котельная и такая железная дура типа вентиляторной трубы, через которую они закидывались с Лешим, Хорем и Терминатором. В том же «сухом доке» переоделись. Только на выходе за ним сейчас была решетка, но это не беда, бородатым взорвать что-нибудь — только в радость, это их как бы любимое занятие. Такие штуковины, вроде пальчиковых батареек, по одной на каждый прут решетки. Отошли, пригнулись, сверху пролетело что-то. Всё. Семеро спустились вместе с Бруно, а двое остались наверху стеречь чего-то там.