Еще один шпион

— Во, Бейонсе. Места в вип-ложе со всякими там выпивонами-закусонами — ёлки-палки, Наташка чуть не обмочилась от радости! Но там же и цены! Я ж знаю, сколько это стоит! Это моя зарплата, считай!

— Не надо, Сергей Михайлович…

— А позавчера! Спортивная трасса на «ламборджини»! Вертолет арендовать и то дешевле будет!..

— Это не значит, что я каждую неделю катаюсь на яхтах и «ламборджини», — сказал Родион. — Я не миллионер и не сын миллионера, вы знаете. Несколько лет назад я даже хот-дог не всегда мог себе позволить. Просто я учился, я работал, и я попал к людям, которые ценят меня и готовы оплатить не только мой хот-дог, но и в некоторой степени мой статус успешного человека.

— Это кто? — посмотрел на него Семаго.

— Комитет по правам человека при Совете Европы.

— Похоже, права у вас неплохо ценятся…

— Да, — сказал Родик. — Это и в самом деле так.

Семаго промолчал. Яхта плыла навстречу закатному солнцу, которое окрасило рубку в неземные цвета. Он знал, что будет вспоминать эту картину и хотеть сюда вернуться. Будет когда-нибудь в холодной Москве выбирать себе галстук, скажем, или обои какие-нибудь, или еще какую ерунду — и подсознательно будет искать эти краски, эти сочетания… А пока что он здесь. Да. Дорогое дерево, кожа, бронза и медь, спокойная и беззвучная мощь. Никакой шторм не страшен, можно плыть и плыть за горизонт, куда хочешь… И все-таки это была сцена не из его, не из Семагиной жизни. Его жизнь — в московской квартире с потолком 2,2 метра, раздельным санузлом и неистребимым запахом мочи в подъезде, который никуда не делся даже после того, как поставили стальную дверь и домофон. Утром выцарапаться с тесной парковки — геть на работу. Вечером вернуться с работы, втиснуться между серой «ладой-приорой» и черной «короллой». Ужин, пиво, телевизор… Когда-то он думал, что и это очень даже немало. Когда-то, да…

Семаго схватил оставленный Наташкой бокал и залпом прикончил его.

— На самом деле здесь ничего сложного нет, — нарушил молчание Родион. — Я имею в виду это.

Он показал глазами на приборную панель.

— Следить за уровнем топлива, не подставлять борт шквалистому ветру, за штурвалом выпивать умеренно. Три простых правила. Хотите попробовать? Становитесь на мое место, Сергей Михайлович…

— Просто Сергей, — буркнул Семаго, вставая. — А если я того… Рифы там и все такое?

— Здесь ничего такого нет.

— Точно?

— Точно.

Родион уступил место за штурвалом. Семаго схватился за деревянный обод, расставил по-капитански ноги, покачался взад-вперед, крякнул от удовольствия:

— Ба! Словно на роскошную блондинку влез!

Родик вежливо улыбнулся.

* * *

Прощальный обед устроили в том же «Палм Паласе». Как бы в память о первой встрече. На этот раз заказ делал Родион, и тут даже сам король испанский был бы доволен. Что касается Семаго, то он просто махнул на все рукой и запретил себе думать о том, сколько и почем. Не напрягаться. Если честно, порой ему начинало казаться, что Родька чуть не сын его родной. Вот точно. Наташка тоже была в восторге. Хотя какие чувства она к нему испытывала — материнские или какие другие, никто не знал.

После обеда втроем прогулялись по проспекту Хайме.

Любовались закатом на набережной у городского рынка.

Семаго вручил ему подарок — бутылку настоящего «Pervach», еле отыскал в одной лавчонке на окраине, ее держит бывший одессит. Пригласил Родиона в гости, когда тот будет в Москве.

У Родика тоже оказались припасены с собой подарки (ничего удивительного). Наташке — театральную сумочку в кристаллах Сваровски. Семаго — президентский портфель лосиной кожи.

Этой ночью — последней ночью, что они проводили в номере «Альмудайны», у Семаго наконец-то получилось заняться сексом с Наташкой. В смысле, что все получилось и ничего ему не помешало: ни сама Наташка, ни его организм.

Утренним рейсом в 9-17 они вылетели в Москву. Отдых удался на славу.

* * *

Еще на лестничной площадке Родион услышал телефонный звонок. Торопиться не стал. Поставил чемодан, на ручке которого болтался багажный корешок «Эйр Франс», отыскал ключ, спрятанный в дальний кармашек сумки, открыл дверь.

Телефон все еще звонил. Его парижские знакомые, люди занятые, бросали трубку после четвертого или пятого «пустого» гудка, никто не ждал подолгу. Исключение составляла мама, которой хватало терпения дождаться, пока сынок не проснется или не придет из ванной, или пока не сработает автоматический сброс. Но мама звонила редко, а Родион буквально позавчера говорил с ней из отеля в Пальма-де-Майорка… Или что-то случилось?

Квартира хранила следы спешных сборов. Трубку он нашел под сваленным на диван бельем. Это была не мама. Звонил Боб.

— Как отдохнул? — спросил он.

— Отлично. Спасибо. Оставил на Майорке небольшое состояние, как ты и говорил. Кстати, копии чеков я сохранил, так что…

— Это не важно, — перебил Боб. — Нам надо встретиться, Роди.

— Прекрасно. Ты в Париже?

Вместо ответа Боб сказал: