Еще одна чашка кофе (СИ)

— Привет, старик! — прокричал Леша и после обмена приветствиями выпалил: — Такое дело. Ты просил сообщить, если та странная девушка снова появится! Так вот — она пришла.

* * *

Июль скрылся за зеленым пригорком, и где-то там, за ближайшим поворотом, уже маячила осень. У Теоны было чувство, будто она стремительно, как на велике, пронеслась через летние месяцы.

После возвращения Мананы она, уступив тетиным просьбам, прожила в Павловске еще месяц, а в конце августа вернулась в свою странную, похожую на пещеру квартиру.

…В квартире было прохладно и тихо. Теона усмехнулась. «А здесь, вероятно, так всегда и было, все сто пятьдесят лет, или сколько там этому дому! Даже не верится, что когда-то здесь жили люди, любили, мечтали, наполняли это пространство своим теплом или смехом». После уютного, живого дома Мананы с его цветущим садом, зеленью Павловского парка контраст показался ей особенно печальным.

«И никто-то в этой квартире мне не рад, — вздохнула девушка, — даже незнакомка на портрете».

— Здрасте, — поздоровалась с дамой на портрете Теона.

Она развесила в шкафу летние платья (понадобятся ли они ей еще в этом сезоне, или осень будет ранней и потребует теплых пальто и палантинов?), вернула на прежнее место кукол, которых увозила с собой, поставила чайник, распахнула окно. И вроде вечер был еще по-летнему теплым, но ворвавшийся в комнату ветер напомнил о скорой осени. У Теоны вдруг возникло сильное желание сорвать с вешалок только что развешанные платья, уложить кукол в чемодан, собрать остальные вещи и вернуться в Тбилиси. Тем более что душившие ее тоска и ревность, из-за которых она и сбежала из родного дома, стали куда глуше. Так что теперь она могла бы вернуться. Завтра она простится с Мананой, с ребятами в «Экипаже», а сборы будут недолгими.

Теона вытащила чемодан, раскрыла его, постояла в задумчивости. Все-таки что-то ее останавливало. У нее было странное чувство недосказанности, ощущение того, что эта ее петербургская история не завершена. Словно она не сделала еще нечто важное. И потом она вдруг осознала, как тяжело ей будет прощаться с Мананой, с кофейней, и даже с несносным Белкиным. Теона вздохнула: «Ладно, как говорится, утро вечера мудренее, я подумаю об этом завтра и тогда уже все решу».

Она проснулась от солнечного света, заглянувшего в окно. Луч скользнул по ее лицу, и ей вдруг вспомнился солнечный заяц, которого Белкин запускал в то июльское утро в Павловске. Теона потянулась, соскочила с кровати. Утро и впрямь оказалось мудрее вечера — решение пришло само. «Останусь до Нового года, в конце концов, Белкин столько рассказывал о том, как здорово в «Экипаже» в новогодние праздники! А там посмотрим…»

Она прошла из спальни в гостиную и вдруг замерла. Распахнутые половинки чемодана, оставленного ею вчера посреди комнаты, теперь были аккуратно сложены. Чемодан был закрыт. С минуту она смотрела на него как загипнотизированная, а потом уговорила себя поверить в то, что она или просто забыла, как вчера сама захлопнула саквояж, или же ей таким странным образом был дан знак, что она поступает правильно, решив остаться. Теона усмехнулась: м-да, останусь до Нового года, если, конечно, раньше здесь не чокнусь! Самое удивительное, что среди прочих странностей, связанных с этой квартирой, едва ли не самой главной была та, что у Теоны ни разу не возникла мысль поменять эту квартиру на какую-то другую.

Она убрала чемодан в шкаф, обошла свою квартиру-пещеру и заметила, что за время ее пребывания в Павловске квартира еще больше обветшала — на потолке обозначились паутинки трещинок, а обои на стене в спальне кое-где отклеивались. «Пора сделать хоть мало-мальский ремонт!» — решила Теона.

В этот же день она купила все, что могло понадобиться для ремонта (краски, краски заверните побольше, я буду красить стены!) и взялась за работу.

* * *

Настроение у Леши было паршивым. Сегодня ему опять названивали те предприимчивые деятели с предложением продать кофейню. Он нервничал, злился, посылал их куда подальше, но враги, похоже, и не думали отступать.

Но самым главным, что его сегодня раздосадовало — оказалось поведение Теоны.

В обед, когда они вместе пили кофе, Тея сказала, что, скорее всего, она останется в Петербурге только до Нового года, а потом вернется в Тбилиси. И вот странное дело — ее слова расстроили его. Весь оставшийся день Леша никак не мог успокоиться. «А действительно, что с нее станется — напялит свою красную шапку и махнет домой, только ее и видели! А он останется. Они ведь все уезжают — Ника во Францию, Тея в свою обожаемую Грузию!» Леша яростно громыхнул подносом и вдруг — такого с ним раньше никогда не случалось! — разбил чашки.

На звон стекла из подсобки выбежали Манана с Теоной.

— Ты что, Белкин? — улыбнулась Теона.

— Все нормально, — отрезал Леша.

Теона помогла Леше убрать осколки. Он, конечно, не сказал ей, из-за чего переживает, еще чего — пусть не воображает о себе лишнего!