Еще одна чашка кофе (СИ)

— А что там со звездами? Помните, вы весной говорили про коридор катастроф, потрясения и все такое? И как оно — рассосалось?

— Боюсь, что мне нечем вас порадовать, — вздохнула женщина. — Мы так и идем по этому коридору катастроф сквозь череду затмений, а совсем скоро нас ждет новое. Но знаете, это очень интересный период, сейчас прошлое встречается с будущим, в каком-то смысле, это лобовое столкновение времен!

Леша улыбнулся:

— Значит, все плохо?

Астролог грустно, в тон ему, тоже улыбнулась:

— Поживем — увидим!

И вот фильм закончился, посетители покидают кофейню. Довольные Леша с Теоной стоят посреди опустевшего зала и улыбаются друг другу, пока не зная, что через минуту раздастся телефонный звонок, который послужит спусковым крючком для последующих событий.

Леша тянется губами к губам Теи. Ветер раскачивает фигурку ангела на шпиле собора Петра и Павла, луна излучает меланхоличный свет, сходятся стрелки на старых городских часах.

У Теоны звонит телефон.

— Добрый вечер, — в трубке слышен голос Павла Петровича, — я только что вернулся из Москвы. Ездил, кстати сказать, по вашим делам — нужно было провести серьезную экспертизу картины. Так вот — попугай-то ваш оказался с секретом!

Теона стоит, прижав трубку к уху, и потрясенно смотрит на Лешу.

Луна наплывает на кофейню и дом Данилы.

КНИГА 1. ЧАСТЬ 3. ГЛАВА 13

ЧАСТЬ 3

РЕШАЮЩИЙ МОМЕНТ

ГЛАВА 13

ЛИНА

Нет, Лина не лгала, когда говорила о том, что у нее было счастливое детство. У нее действительно было счастливое детство; правда, прошло оно не в Петербурге, а на Урале, в суровом, но по-своему славном городе со множеством заводов, чьи трубы дымят в небо и делают городской пейзаж похожим на марсианские хроники. И семья у Лины была счастливая, в том понимании, в каком понимал счастливую семью мальчик Лёня: мама, папа, кошка, дом, где все друг другу рады и где всегда — спасибо маме! — пахнет чем-то вкусным.

Запах испеченных мамой пирогов, походы с родителями в кино и в зоопарк, дача по выходным, чтение мамой книг на ночь, плюшевый мишка, куклы — все было. Обычная жизнь девочки из благополучной семьи — единственного, обожаемого родителями ребенка. Правда, в какой-то миг Лина перестала быть единственным ребенком в семье. Ей было шесть, когда в семье появился ее брат Павлик.

Увидев кричащий сверток с младенцем, Лина страшно расстроилась, ведь с появлением младшего брата она перестала быть центром родительской вселенной. Уже в первый год ей стало казаться, что все планеты теперь вращаются исключительно вокруг беспомощного Павлика, который, с ее точки зрения, пока вообще ничем не заслужил не то что любви, а даже просто внимания к своей никчемной персоне. Этот «маленький безмозглый» Павлик Лине поначалу был решительно неинтересен, и по линии сестра-брат в их семье в первые годы намечался драматический разлад (несколько омрачавший ее доселе безоговорочно безмятежное детство). Лина даже втайне мечтала, чтобы Павлика однажды унесли куда-нибудь сказочные гуси-лебеди или какие-нибудь добрые феи — подальше, подальше отсюда! Но Павлик никуда не исчезал — он всегда болтался под ногами, покушался на ее игрушки и на ее внимание, всюду таскался за ней как хвост, прилипчивый, надоедливый, и страшно ее раздражал. Помимо значительной разницы в возрасте (все-таки в детстве шесть лет — целая разделяющая пропасть), Лина с братом в принципе были очень разные. Она — сдержанная молчунья, весь мир в себе, Павлик — веселый, озорной, эмоциональный (если смеялся, то через край, переживал — так уж со всем надрывом).

Итак, Лина взрослела, Павлик подрастал — они существовали параллельно, не пересекаясь; и даже их мама, проработавшая много лет учителем в школе и многое в детской психологии понимавшая, не могла развернуть своих обожаемых детей лицами друг к другу. Но вот однажды родителям пришлось уехать на неделю, оставив тринадцатилетнюю Лину за старшую наедине с недоразумением по имени Павлик. Тут уж волей-неволей ей пришлось заботиться о зависящем от нее шестилетке и отзываться на его щенячью искренность и желание все время быть вместе.

Лина и сейчас помнит тот снежный вечер — за окном шел снег, она читала Павлику вслух длинную, как уральская зима, книгу о Муми-троллях. От восторга Павлик живо отзывался на события в книге — вскрикивал, встряхивал своими светлыми, мягкими, как одуванчиковый пух, кудрями, иногда обнимал Лину. Снег все падал, мороз к ночи усиливался, а они читали — страница за страницей… Заснули вместе, уже далеко за полночь.

Потом у них было много других книг, и совместных планов, и общих тайн, и большая, вплоть до того рокового лета, дружба. И даже горести у них теперь были общими.