Эскадра

Россия, как ей и предначертано богами, в очередной раз не была той, что прежде. Началось все с падения огромного метеорита, откровенно просранного службой ПКО (а соседи, суки, знали, наверно, да смолчали!), который угодил прямехонько в Москву. Не то что от столицы – даже от Валдая не осталось ничего, кроме лавового озера. Государя Владимира Девятого не спас его бункер под Кремлем, и династия Путинидов прервалась. Последовала междоусобица, вызванная соперничеством за трон родов Тархановых и Ляховых. Победили Ляховы, уроженцы Кисловодска, и столица была перенесена в Ставрополь. Но во время смуты, во-первых, Польша и Словакия оттяпали себе по солидному куску Украины, что поставило крест на независимости оной, ибо оставшийся восточный "огрызок" моментально попросился под руку Вадима Первого Ляхова, потому теперь, по прошествии трех веков, Донецк и был русским городом. А во-вторых, Петербург с Новгородом, Псковом и прочими окрестностями заявили о независимости – ибо Вадиму Первому они как бы не присягали – и заключили унию с Финляндией, в состав которой и вошли полностью всего через каких-то двадцать лет. Кстати, в результате этого – ведь планет, официально "застолбленных" питерцами, было довольно много – Финляндия, хоть и не вошла в список "держав", в рейтинге "государств" передвинулась куда-то на "очень первые места", почти догнав вечного соперника – Швецию. Мурманск же, находившийся аккурат посередине северной части отошедшей финнам территории, еще в конце далекого двадцать первого века был полностью уничтожен аварией при испытаниях очередной супербыстрой межконтинентальной ракеты и Кольский полуостров, и так-то являвшийся пустыней, стал на века пустыней радиоактивной.

А шахты Донецка были выработаны полностью, в ноль, "в упячку", после чего город стал национальным центром криминала и, одновременно, поставщиком гастарбайтеров для всего обитаемого космоса. По сути, если кто-то из жителей и имел работу, то она была "на выезде".

Эмиль Загоруйко, сын ростовского хабала Михася Загоруйко и беглянки из Швеции, диссидентки Рут Съёблом, с детства был не только "двуязычным", но и "двукультурным". В то время как отец учил его плевать на правила и законы, если была хоть малейшая возможность удовлетворить "внутреннего хомяка", мать вечно твердила о том, что исполнять надо даже глупый закон, ибо иначе наступит хаос и беззаконие, что еще хуже, чем глупость закона. В результате Эмиль приучился жить и так, и этак – в зависимости от ситуации и настроения.

Поэтому аргентинцев он и понимал, и не понимал.

Зачем нужны были все эти "пугалки" и подписки о неразглашении, если их бригада, встретившаяся и познакомившаяся уже на транспортнике, не имела с самого начала ни малейшего представления о том, куда именно их везут? Транспортник представлял собой старую грузопассажирскую лайбу, в меру раздолбанную, но, вероятно, приписанную к военному ведомству: уж больно дисциплинированным, "уставным" и каким-то резким был ее экипаж. А ведь мореманы на "заштатных" посудинах обычно такие раздолбаи… Однако важно то, что это был ни разу не круизный лайнер, и пассажиров не баловали ни панорамными окнами (пусть и электронными) для созерцания видов космоса, ни информационными табло, сообщавшими, где они в данный момент находятся, с какой скоростью движутся и все такое. То есть лететь они могли буквально куда угодно – и делали это, кстати, довольно долго.

По прибытии их погрузили в совершенно обычный посадочный челнок, сказав "не боись, парни, не наблюете, трясти не будет". И правда, особо не трясло – то ли атмосфера спокойная, то ли пилот настоящий мастер.

А вышли они из челнока уже в подземном ангаре, откуда на гравилифте опустились на целый километр – там им предстояло жить и работать три месяца.

Наниматели поступили мудро, заранее предупредив об основных трудностях – после этого то, что "всплыло" на местном инструктаже, воспринималось как мелочь.

Герметизирован был только жилой блок, то есть работать предстояло в старых-добрых скафандрах с баллонами воздуха за спиной. Правила техники безопасности были, соответственно, строгими и многочисленными.

Никакой механизации работ не предполагалось: как объяснил распорядитель работ, добываемая руда представляет собой некие "камни", то есть уплотнения основной породы, и их, не повредив, надо "изымать", выколачивая более мягкие и сыпучие фракции вокруг. Сам "камень" повреждать, и вообще долбить по нему аки дятел, нежелательно – потому механические средства добычи тут и не подходят. Леха Пантелеев, веселый и разговорчивый парень откуда-то из Сибири, сразу предположил, что на самом деле они будут добывать алмазы или изумруды – но над ним лишь посмеялись: при первом же выходе в шахту выяснилось, что "камни", пусть и не с чемодан размером, гораздо крупнее, чем может быть драгоценный камень даже теоретически.

К тому же, как раз драгоценные камни машинную добычу переносили вполне спокойно.