Эскадрон комиссаров

В это время командир крикнул легкий пулемет. Отделение, спешившись, убежало. К комэску уехал один с донесением, и красноармейцы, опять подобравшись, замолчали. Куров, спешившись, выглянул из-за угла. Пулемет эскадрона уже был на позиции, готовый открыть огонь. Но из-за увала в колонне шла рота синих, за нею вытягивалась другая. Пулемет сыпал очередь, другую, третью, но рота шла, не останавливаясь. Из деревни подъехал второй взвод и, спешившись, рассыпался на окраине. Застрочил еще пулемет, загукали одиночные выстрелы винтовок, а рота шла, будто ее это не касалось. Подъехавший комэска послал Исакова разыскать у синих посредника или сказать комроты, что он расстреливает из пулемета. Исаков уехал. Комроты что-то махнул руками, потом что-то крикнул роте; она брызнула в стороны и залегла. Задняя колонна продолжала двигаться до крайнего лежавшего и потом встала, от нее отделился один и пошел к командиру первой роты. Вскоре вторая рота свернула в сторону и пошла к берегу, на ходу рассыпаясь. Исаков вернулся. Залегшая рота встала и опять пошла во весь рост. Пулеметы застрочили непрерывно, но рота не обращала внимания. Комэска кусал себе губы, обе роты подходили все ближе и ближе. Военком, двигая фуражку то на затылок, то на нос, беспрерывно говорил командиру:

— В атаку, командир, в атаку! Порубим!

Сзади подъехал третий взвод и прижался между домами, не спешиваясь. На увал въехали повозки синих и, видя рассыпавшиеся роты, встали, не зная, куда себя девать.

— Товарищ Маслов, пулемет! — крикнул командир, указывая на окраину. — По коням!

С окраины, путаясь в шинелях, на бегу надевая винтовки, бежали красноармейцы, ловили поводья своих лошадей и садились.

— Пики к бою! Шашки-и!

Опять атака. Увидя выскочившую из-за домов лавину трех взводов, роты встали, некоторые из синих упали, лихорадочно двигая затворами. Командиры что-то кричали, бегая от одного красноармейца к другому, но эскадрон вихрем налетал.

— А-а-а!..

Красноармейцы приседали, готовясь отскочить от скачущих на них кавалеристов. Куров методично взмахивал клинком над головами зажмуривающихся красноармейцев. В одном месте пехотинец, ощеря штык, ждал кавалеристов, но они, круто сворачивая, объезжали его. Куров повернул на него, в глазах и оскале зубов пехотинца светился отчаянный задор, кольнувший Курова. Он повел коня как на лозу, но штык повернулся опять против груди лошади. Куров поднял клинок и припал к гриве, чувствуя, как холодок прошелся по хребту. В одно мгновение он хотел уже свернуть еще левее, но поборол в себе это невольное движение, впившись глазами в ощеренный вороненый штык. В момент, когда конь, со следующим скачком должен был напороться на штык, Куров рубанул по нему. Клинок, направленный с оскользом, вжикнул, как ножницы на точиле, винтовка качнулась в сторону, повернув на месте за собой и пехотинца. Куров проскочил мимо. Эскадрон повернул вправо на вторую роту, уже залегшую и беспрерывно пукающую и по своим и по кавалеристам. Рядом с Куровым скакал Ковалев, он делал зверское лицо, ворочал глазами и пугал своим видом. В двух местах он поехал прямо на прильнувших к земле красноармейцев и перескочил через них с диким визгом.

Когда, огибая полукругом, повернули обратно к деревне, первая рота с криками «ура» бежала на пулеметы эскадрона, вслед за нею поднялась и вторая рота и тоже побежала на деревню. На первую роту ударили с фланга, но красноармейцы, уже пропустившие через себя одну кавалерийскую атаку и увидавшие, что никому из них ничего худого не стало, бежали, не обращая внимания на скачущий эскадрон, Комэска подъехал к комроты, и оба они раскричались. Наконец подъехал наштадив, и эскадрон отошел до переулка в деревню. Роты повели наступление с перебежками и переползаниями. В деревне эскадрон запутался и стал отходить, оставляя один дом за другим. У переправы роты начали наступать особенно яростно, эскадрон «взорвал» паром, бросив несколько взрывпакетов, и начал отходить дальше, но за деревню роты не пошли, и он опять занял старую балку.

Части красных, на стороне которых был эскадрон, подоспели через полчаса. Синие не успели устроить переправы, их батальон ввязался в оборону, и вскоре был дан отбой.

3

Через три дня красные взяли город и оттеснили синих километров на двадцать по Ленинградскому шоссе. Находясь все время в дождь, в утренние туманы и заморозки на ветру, в поле, красноармейцы загрубели еще более. Кожа на лицах и руках обветрела и заскорузла, у некоторых потрескались губы, носы покраснели, стали с сизым отливом, как у пьяниц.

В эту ночь эскадрон ночевал в Подберези. Приказ получили, как всегда, перед утром. В сведениях: у противника кавалерия и превосходство в воздухе. Это было в каждом приказе, и комэска не придал этим сведениям особенного значения, предупреждая комвзводов обычным тоном.

В разъезд был послан первый взвод. С рассветом взвод рысью выехал за деревню, разослав от себя дозоры. Едва отъехали с километр, как впереди неожиданно гукнули, и оттуда, отбивая по шоссе подковную дробь галопа, проскакал дозорный.