Эскадрон, сабли наголо!

– Тут нужна особая воинская хитрость, – заявил командир егерей. – Без нее с нашими малыми силами, если сюда большие из Эривани подойдут, весьма будет трудно противника одолеть. А он ведь, господа, уже ученый, вряд ли так опрометчиво, как раньше, сломя голову, на нас будет лезть.

И так, и эдак прикидывали офицеры сводного отряда – ничего хорошего в голову никому не приходило. Судя по всему, предстояло долгое оборонительное сражение.

– Сергей Иванович, староста селения до сих пор ведь у нас под арестом? – задумчиво спросил командира объединенного отряда Кравцов.

– Конечно, – ответил капитан. – Так и сидит в своем каменном амбаре под караулом. Расстрелять его рука у меня не поднимается. Хоть он, конечно, и против нас действовал, но ведь формально подданным эриванского хана оставался. Пускай уж по его дальнейшей судьбе большое начальство свое решение принимает, я со своей стороны ему уже обо всем в письме доложился.

– А что, если нам попробовать с ним втемную сыграть? – задумчиво проговорил подпоручик.

– Как это? – непонимающе посмотрел на него Огнев.

– Эй, Салим, выходи, давай! – русский караульный, звякнув наружным запором, настежь распахнул дверь сарая.

Яркий свет осветил внутренности помещения, где на подстилке из сена лежал немолодой бородатый мужчина.

– Выходи, выходи, не бои-ись, прогулка! Гулять, гулять! – крикнул егерь, призывно махая рукой. – И ведро с собой захвати, сам его там, на улице, опорожнишь.

Бородатый тяжело поднялся со своего места и, кивнув головой, направился к выходу.

– Только чтобы без шуточек, Салим, а то гляди у меня, – похлопал по приставленной к ноге фузее конвоир.

Солдат вывел арестанта на улицу, где в это время ехал большой отряд русской кавалерии.

– Куды это они там собрались, братцы? – спросил он у двоих стоящих на обочине военных, одетых в зеленые мундиры.

– Да велено, Никита, драгунам обратно в Гянджу возвращаться, – пожав плечами, ответил один из служивых. – А чего, татар тут уже два раза отбили, не сунутся, небось, теперь к нам. Хорошо их на дороге недавно постреляли. Нашей сотни егерей здесь теперяча за глаза хватит, чтобы всю дорогу перекрыть. Вот начальство и приказало конным обратно отсель уходить.

Прошла на строевых лошадях кавалерия, в хвосте провели пару десятков навьюченных лошадей, и в самом конце проскакало еще два десятка всадников из замыкающих.

– Иди, иди, чего вытаращился?! – прикрикнул на арестанта конвоир. – К реке вон ступай, умойся, а то, как от пса бродячего, смердит! Две недели ведь взаперти уже сидишь.

Время прогулки пролетело быстро, и вот за спиной у Салима опять захлопнулась дверь. Он тяжко вздохнул и, улегшись на подстилку, укрылся рваной рогожей. «Ладно, грех жаловаться – русские не убили, и то хорошо. Да и не били, если не считать нескольких тычков при самом первом допросе».

– Эх, Али, Али, как же так?! Как ты не уберегся и попался этим русским! – проскрежетал он зубами. – Верно старики говорили: никогда и никому одновременно еще не удавалось усидеть на двух стульях! Всегда приходится один выбирать.

А ведь как все было хорошо: у русских он был на хорошем счету, своим добром удачно с ними торговал, от сельчан как посредник свою немалую долю за товар получал. Теперь-то уж точно ему здесь доверия не будет, в Басаргечар назначен новый староста, который всемерно угождает пришельцам. Да и сам он гибель любимого сына ни за что им не простит! Только бы ему выбраться отсюда, и тогда уж он непременно найдет, как им можно будет отомстить.

– Не велено никого к арестованному допускать! – послышалось за дверью. – Без командирского одобрения не пущу! Ну и пусть от его семьи передача! Ежели их благородие или хотя бы наш фельдфебель позволит ее занести, вот тады и ладно!

Через полчаса громыхнул засов, и конвоир распахнул дверь:

– Салим, вставай, передачу от семьи дозволили к тебе занесть! – крикнул он, вглядываясь в темное помещение сарая. – Заходи, – кивнул он стоящему рядом гянджинцу с узелком в руках. – И чего так рано сегодня, еще ведь даже не вечер? Ходят и ходят, никакого покоя с вас нет! – И конвоир с ворчанием отступил в сторону.

– Салим-ага, это вам передача от близких, – союзник русских поставил кувшин на землю, а рядом с ним положил матерчатый узелок.

Староста презрительно взглянул на него и отвернулся.

– Мне не нужна еда из рук шакалов, прислуживающих русским, – произнес он негромко. – Лучше бы они ее сами, так же, как и раньше, сюда приносили, а не посылали таких, как ты.