Эскизы на фоне миражей. Писательские размышления об известном, малоизвестном и совсем неизвестном

С ноября 41-го года в деревне Перхушково командующий обороной Москвы держал свой штаб. Он дружески принял гостей, уделил им внимание, хотя обстановка была крайне напряжённой. Накануне большая группа противника, числом где-то около полка, преодолевая глубокие сугробы, прорвалась к штабу фронта.

В молчаливом берёзовом лесу завязался жестокий бой, в котором, кроме подразделений охраны, приняли участие почти все штабные офицеры. Жуков приказал поставить на пороге станковый пулемёт с заправленной лентой, а рядом с развёрнутой картой положил автомат. На недоумённый вопрос гостей ответил:

– Ежели командующий призывает: «Ни шагу назад!» – то сам в первую очередь должен эту заповедь исполнять…

В середине шестидесятых годов, когда возникла идея фильма «Если дорог тебе твой дом», в Перхушково уже мало что напоминало батальное прошлое. Но дом, откуда Жуков командовал войсками, сохранился, выделяясь на фоне той же белоствольной рощицы. Там располагался какой-то охраняемый объект, и попасть в бывший штаб фронта оказалось проблематично. Но, как вспоминает Симонов, начальник объекта, узнав гостей, а тем более – цель их приезда, на свой страх и риск широко распахнул ворота и лично сопровождал киношников, показывая, где и как можно будет подключить аппаратуру, куда принять съёмочную группу, как разместить спецмашины, не веря ещё в удачу, что воочию увидит самого Жукова – человека-легенду.

– Режиссёр Василий Ордынский и оператор Владимир Николаев загодя оживлённо примерялись к будущей съёмке, – рассказывал Константин Михайлович, – планировали: «Здесь будет сидеть Жуков, сюда и сюда поставим софиты, там будет дежурить осветитель с матовой лампой-пятисоткой…»

Авторов переполняли творческие планы, тем более все фронтовые маршалы охотно откликнулись на предложение принять участие в создании кинокартины, и среди них – преступивший личные обиды организатор разгрома немцев под Москвой Георгий Константинович Жуков.

Но замыслы творцов разрушил один-единственный человек, зорко следивший с партийной «колокольни» за чистотой «ленинской правды» (в его понимании, конечно). Это был Алексей Алексеевич Епишев, почти четверть века возглавлявший Главное политуправление Советской армии и Военно-морского флота. Родом из астраханских рыбаков, перед войной он возглавлял Харьковский обком партии и ещё с тех пор с Брежневым был на дружеской ноге. Он его – Лёша, тот в ответ – Лёня, при встрече обязательно объятья…

Однажды апрельским днём, ещё в студенческие годы, в Свердловске, я увидел его случайно возле помпезного здания Уральского военного округа. Он стоял в окружении одноликих генералов, покрытых листовым золотом кокард и погон. Надутый дядька с толстым купеческим лицом цвета лабазной гири, на котором неукротимая властность темнела ничего хорошего не обещавшим взглядом из-под козырька огромной фуражки в «патриаршем» сиянии.

Напротив находился спортзал СКА, и мы, гурьба молодых ребят, радуясь жизни, выскочили на первую весеннюю пробежку. А тут он! Наш тренер, могутный и размашистый балагур Олег Вадимыч (для нас – просто Димыч), враз стал ниже, тише и уже, выдохнув, как в предсмертный час:

– Епишев…

А вот отец мой его знал лично, но вспоминал тоже не без ощутимого ужаса. Дело в том, что перед войной папа был назначен начальником Нижнетагильского перевозного депо, а осенью 1941 года в Тагил представителем ЦК ВКП(б) по организации новых промышленных мощностей прибыл с Украины тридцатитрёхлетний большевик (он об этом напомнил сразу и всем) Алексей Епишев. Вскоре по указке Москвы его избирают первым секретарём Нижнетагильского горкома.

В то время небольшой рубленый морозный городок, некогда вотчина уральских заводчиков Демидовых, становится сосредоточием гигантских предприятий, прежде всего, по выплавке металла и производству танков. Сюда из-под обстрелов и бомбёжек спешно эвакуируют большую часть Харьковского завода, которую поглощает уже знаменитый тогда Уральский вагоностроительный завод, самое крупное промышленное предприятие в мире (причём по сию пору), где всегда на пять вагонов приходилась пара танков.

Вскоре и без того безграничная власть «партийного вожака» дополняется обязанностями заместителя народного комиссара СССР по так называемому среднему машиностроению (по сути – танковому). Епишев лично следит за отгрузкой боевой техники, и любой звонок по этому поводу начальнику локомотивного депо вполне мог оказаться для моего батюшки последним.

– Ох и крут был! – приговаривал папа, вспоминая те времена, подчёркивая, что когда его откомандировали в распоряжение Ленинградского фронта и он прибыл на станцию Бологое в качестве начальника прифронтового депо, то почувствовал явное облегчение, хотя немец бомбил Октябрьскую железную дорогу, единственную живую ниточку, связывающую осаждённый Ленинград с Большой землёй, со свирепостью и методичностью маньяков.