Эскония. Перерождение (СИ)

— Чёрт, я такой идиот… Прошу, прости меня, я… Я знал, что твоя мама… И я не смог не приехать. Ты ведь так её любила и я… Прости, но я здесь не просто так, я помогу с… похоронами… Я прошу тебя уехать со мной хотя бы на две недели отдохнуть. Тебе надо вернуться в норму, если есть вообще такое понятие как норма. Но я терял свою маму и знаю, каково это. Прошу… Позволь помочь… — говорил он, запинаясь и ожидая её реакцию, как вердикта судьи.

— Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Я… я не смогу прийти на похороны… Но ты прав. Оставаться тут я больше не могу, мне нужно выбраться, пока мои чувства не устаканятся, поэтому… — говорила Софа, чувствуя, как слёзы снова текут по щекам.

— Тогда давай сделаем так. Сейчас мы с тобой всё уберем, вымоем и наведём порядок, чтобы тут можно было провести несколько дней. Затем я свяжусь с твоим отцом, мы организуем её похороны втайне от всех, только для своих. Можешь не приходить, если не хочешь. Твой отец поможет со счетами и ты получишь свои деньги, затем мы соберем вещи и уедем до середины июля, вернешься уже в конце. Всем скажем, что родители забрали тебя на дачу, друзьям можешь ничего не говорить, хотя, нет, лучше скажи, что уехала на дачу, а потом… Потом посмотрим… Тебе нужно что-то покупать? — спросил Никита.

— Ладно, сделаем как ты говоришь, только у меня одна просьба. Можно мы выкинем всю мою домашнюю одежду и купим новую? — спросила она.

— Как скажешь. Ты как, морально готова всё это убирать? Если не хочешь, я могу сам… — начал было он, но она решила иначе.

— Нет, хочу сама собрать все её вещи и убрать всё, — ответила она, поднимаясь.

Так решение о их последующих действиях и было принято.

Они съездили и купили новые цветочные горшки, фоторамки, новую одежду… Вернули цветы на их законные места на подоконники, расставили книги обратно в шкафы, собрали осколки. Одежда, которую Софа хотела заменить, была сложена в мешки и впоследствии выкинута, новая одежда аккуратно разложена в комоде. Всю мамину одежду и все её вещи Софа аккуратно сложила в чемодан мамы, с которым она всегда ездила, последний раз вдохнула запах её духов, погружаясь в воспомнания, и сделала единственное, что она могла сделать, чтобы больше не думать об этом.

— Ты можешь отвести меня куда-нибудь далеко, чтобы мы сожгли её вещи? Иначе я не смогу… — тихо сказала Софа.

— Хорошо, но ты уверена? — спросил Никита.

— Да, — тихо ответила она.

— Хорошо. Тогда я пока уберу чемодан в машину, а когда будем уезжать, сожжём его.

Так они жили до числа, когда были похороны. Софа не смогла на них пойти, вместо этого она встретилась со всеми: с Димочкой, с Егором. Им она сказала, что уезжает.

Она виделась и с Лерой… Он не понял, что с ней что-то не так. Она наврала, что пришлось убежать по работе. Они гуляли, держались за руки и она притворялась, что всё хорошо. С ним ей было легче. Завтра у него был день рождения…

========== День Рождения Леры ==========

С тех пор, как я убедился, что Сефилия — это Вероника, я стал проводить с ней всё своё свободное время, наблюдал за её изменениями, пытался пробудить её полностью. Но почему-то, чем больше времени я провожу с ней, тем больше начинаю чувствовать, что совершаю ошибку. Она совсем не похожа на Сефилию.

Я всё больше начинаю скучать по Софе, по той несносной девушке… Я сказал ей, что у меня концерт, теперь мы только переписываемся, а она уехала из города

— всё это облегчает моё существование и у меня более чем достаточно времени на Веронику.

Но почему я так скучал? Почему завтра хочу быть с ней, а не с Вероникой? Почему до сих пор целую её на прощание, почему сам беру её за руку и не хочу отпускать? Почему она столько для меня значит? Что вообще со мной происходит?

***

«Завтра мне будет восемнадцать. Всё будет по-другому — я проведу с ней день, а потом попрощаюсь. Она не должна иметь для меня никакого значения. Всё, что должно что-то значить, это пробуждение Сефилии», — думал он, сидя дома и убеждая себя в том, что у него нет никаких чувств к Софе.

Он уже долгое время ей лгал, лгал про концерт, лгал, что не общается с Вероникой, лгал, что она для него ничего не значит, лгал, что Софа единственная, с кем он так близок… Лгал Веронике, что Софа, прослушав его телефон, узнала всё, лгал, что не общается с Софой, лгал, что она единственная. И что было хуже всего — он уже давно лгал себе, лгал о том, что единственная, кто имеет для него значение, это Сефилия, лгал, что говорит всем правду, хоть и понимал, что это ложь, но делал всё, чтобы убедить себя и окружающих в обратном. Его жизнь стала напоминать хрупкую иллюзию. Этого он избегал, пытаясь убедить всех, что его не победить…

Проснувшись с утра, он заметил, что весь телефон завален поздравлениями. Ему написали все его друзья со студии, все музыканты, с которыми он работал, все, с кем он когда-либо был знаком, но отвечать на поздравления не хотелось.