«Если», 1995 № 02

Мы забрались в лодку и оттолкнулись от блестящего корпуса «Изабель».

Снова подул свежий ветерок, наполнив парус, и вскоре мы уже скользили вокруг Пальца в сторону волнолома и Паллахакси. Хотя никаких признаков грумоходов не было, я держался ближе к берегу. Оглянувшись, я увидел «Изабель», сверкающую на фоне грума, словно замороженный пирог.

В конце концов мы достигли гавани и подошли к причалу мастерской покойного Сильверджека. Мы вытащили лодку из воды, сняли мачту и парус и уложили их в углу склада. Потом, чувствуя, что привлекаем всеобщее внимание своей изорванной одеждой и почти уверенные, что любой дурак поймёт, что мы занимались любовью, мы пошли по набережной.

У подножия монумента сидели Лента и Вольф, со скучающим видом бросая куски хлеба почтовым голубям. Маленькие птички явно нервничали и упархивали прочь, когда над головой проносилась огромная тень груммета.

Информация с фронта в последнее время поступала нерегулярно из-за того, что большое количество почтовых голубей попадало в когти грумметам.

Ленте хватило короткого взгляда, чтобы все понять. Она таинственно улыбнулась и сказала:

— Я вижу, вы хорошо развлекались, а? Когда-нибудь ты должна открыть мне свою тайну, Кареглазка. Но сейчас тебе нужно что-то на себя надеть.

Люди на тебя смотрят.

Я понял, что имела в виду Лента. Моя девушка привлекала к себе всеобщее внимание не столько своими лохмотьями, сколько сияющим видом. Я не мог отвести от неё взгляда, пока она улыбалась нам из своей любовной крепости, и услышал разочарованный смешок Ленты.

Тем временем Вольф рассеянно бросал крошки птицам.

— Слушай, мы что, собираемся сидеть здесь весь мёрзлый день? — проворчал он.

— Да заткнись ты, — огрызнулась Лента, продолжая испытующе разглядывать Кареглазку. — Ну, чем вы занимались? — спросила она.

— Лента, нам нужно поскорее увидеть твоего отца, — сказал я. — «Изабель» снова всплыла.

— О… Понятно. — Лента быстро встала. Похоже, она не была особенно удивлена; вероятно, это было довольно распространённое явление на побережье. — Думаю, отец в храме. Я пойду с вами. Там осталось что-нибудь, что имеет смысл спасать?

— Пара пушек все ещё на палубе. Думаю, что трюмы до сих пор полны, несмотря на мёрзло громадную дыру в днище. Вполне достаточно, чтобы как-то защитить нас, если снова появятся астонские военные корабли.

— Если парлы позволят нам это взять, — задумчиво проговорила Лента.

Кареглазка, Лента и я направились по главной улице к храму; за нами в некотором отдалении следовал Вольф. Судя по всему, ему было стыдно идти в компании таких оборванцев, но он не хотел пропустить дальнейшего развития событий. Кареглазка не произнесла ни слова с тех пор как мы сошли на берег; она молча улыбалась и излучала счастье. А то, как она сжимала мою руку, говорило всем, кто тому виной… Я думал о том, смогу ли показаться на глаза её родителям.

— Отец, — сказала Лента, когда мы вошли в храм. — Дроув и Кареглазка хотят сказать тебе что-то важное.

— Поздравляю, — сухо буркнул Стронгарм, зачарованно глядя на Кареглазку, словно никогда её раньше не видел. — Везёт же тебе, Дроув.

Я принуждённо рассмеялся, а Кареглазка даже не покраснела.

— Я не об этом, Стронгарм, — сказал я. — Мы были на канале в моей лодке, и в это время всплыла «Изабель». — Я рассказал о происшедшем.

— Ты говоришь, она всё ещё там? — вскричал он, прежде чем я закончил.

— Она высоко плавает?

— Она будет плавать ещё выше, когда вы снимете пушки с палубы.

— И мы это сделаем… Сделаем. — Он шагал вокруг нас, глубоко задумавшись. — Как только я смогу собрать несколько человек и лодок. Есть моя лодка, и у бедного старого Сильверджека тоже есть одна, в мастерской… И ещё Бордин, и Бигхед… Четырёх лодок будет достаточно.

Только две пушки осталось, говоришь? Жаль…

— Вы не знаете, где мой отец? — спросил я у Стронгарма. Взгляд его стал холодным.

— Недавно его видели, когда он ехал через город в сторону нового завода. С ним был человек по имени Троун. Зачем он тебе?

— Ну, чтобы рассказать ему про «Изабель», конечно. На новом причале не было парлов, которые могли бы её увидеть. — Мне начало казаться, что я совершил ошибку; рассказывая Стронгарму о своих намерениях.

— А ты не думаешь, что будет лучше, если они сами об этом узнают?

— Стронгарм, как вы не понимаете? Есть шанс примирить парлов с городом. Они обещали нам пушки, и вот они — наши пушки, не те, которые, как они говорят, мы украли. Они могут помочь нам разгрузить «Изабель», установить пушки и научат нас ими пользоваться. Мы не можем продолжать воевать друг с другом, когда астонцы уже за холмами!

Пока я говорил, он внимательно смотрел на меня, а когда я закончил, покачал головой.

— Я понимаю твои чувства, Дроув, но не разделяю твоего доверия к парлам. Ну ладно, посмотрим. Иди, расскажи отцу, но я бы не хотел, чтобы моя дочь ходила с тобой. Я уже вижу, какая мёрзлая битва развернётся вокруг «Изабель».

* * *