«Если», 2000 № 11

Литтон, уже успевший снять очки, озадаченно застыл.

— Это она про ваше оружие, — пояснила Элли.

— Я понимаю, что без них вы почувствуете себя голым, — резко добавила Сьюзен. — Можно даже сказать… не мужчиной. «Magna Carta» гласит, что ни одному англичанину не может быть запрещено носить оружие. Это фундаментальное право, на котором основывается наша свобода.

— Все точно, — согласился Литтон. — И что же?

— Но если вам нужен завтрак, то оставьте свое фундаментальное право за порогом моего дома!

— Уважаю чужие принципы, — сказал гость. — Особенно, когда хочется есть.

Литтон стянул перчатки и бросил их в багажник «нортона». Потом его пальцы стали неуклюже возиться с пряжкой оружейного пояса, словно он носил его столько лет, что пояс успел врасти в тело, как обручальное кольцо в палец. Расстегнув пояс, он поднял его, и Элли шагнула к нему, чтобы забрать револьверы.

— Нет, Эллисон, — остановила ее Сьюзен.

Литтон положил оружие в багажник и запер крышку.

— Теперь я безоружен перед вами, — сообщил он Сьюзен, подняв вверх руки. Сьюзен подавила улыбку и открыла заднюю дверь. Вкусно запахло кухней.

Появление гостя спасло Элли от неизбежной нахлобучки. Сьюзен прекрасно знала, куда Элли убежала до рассвета и что делала в лесу.

Хозяйка впустила Литтона на кухню. Элли заторопилась следом.

— Покажи руки, — велела Сьюзен.

Элли протянула руки ладонями вниз. Сьюзен заметила грязь под ногтями и несколько свежих царапин. Когда Элли показала ладони, Сьюзен провела ногтем по оставшемуся после ремня шраму.

— Будь осторожна, Элли.

— Конечно.

Сьюзен быстро обняла Элли и увлекла ее в кухню.

* * *

Литтон уселся возле кухонного стола, расшнуровывая тяжелые ботинки. Работало радио, настроенное на «Легкую программу». Марк Рэдклифф представлял новую песню «Джарвиса Кокера и его вурцелей» под названием «Улицы Стогамбера». На плите стояла сковорода, горячий жир испускал тонкие струйки дыма.

— Элли, отрежь нашему гостю бекона.

— Меня зовут Литтон.

— Сьюзен Эймс. А она — Эллисон Конвей. Отвечаю на незаданный вопрос: я вдова, а она сирота. И с фермой мы управляемся вдвоем.

— Нелегко вам приходится.

— Мы все еще на плаву.

Элли отрезала несколько ломтей от копченого окорока, висевшего возле плиты. Сьюзен достала из корзины яйца, разбила их на сковороду.

— Поставь чайник, девочка, — велела Сьюзен. — И перестань на меня пялиться.

С тех пор как мистер Эймс был убит, Элли даже не могла вспомнить, когда Сьюзен в последний раз готовила для мужчины. Ее немного коробило, что их кухню оккупировал этот крупный человек, пропахший дорогой и бензином. Но и немного возбуждало.

Сьюзен перевернула на сковороде ломтики ветчины. Элли наполнила чайник из крана над большой раковиной.

— Вы были солдатом? — спросила Сьюзен Литтона, указывая на его плечо. На рукаве все еще различалось более светлое пятнышко в том месте, где были срезаны знаки различия — несколько звездочек.

Литтон пожал плечами.

— В какой толпе идиотов? — продолжала расспросы Сьюзен.

— Я воевал за юго-восточных.

— В «Отважном солдате» лучше об этом не упоминать.

— А я думал, Уэссекс придерживался нейтралитета.

— Феодальный порядок прекрасно работал тысячу лет. И лондонским реформам сопротивлялись не только владеющие землей дворяне. Хватало и безработных из бывших крепостных, тосковавших по горячей кормежке трижды в день.

— То, что длилось долго, вовсе не означает «навсегда».

— Тут я спорить не стану. Мистер Эймс тоже был реформистом.

— Мистер Эймс?

— Мой покойный муж. Он слишком много болтал. И за это его застрелили.

— Мне очень жаль.

— Не ваша проблема.

Сьюзен не очень-то хотелось говорить о муже. Мистер Эймс был не только фермером, но и законником, с энтузиазмом возглавляя Седжмурский окружной комитет во время Реконструкции. Он так и не понял, что одного лишь решения лондонского Парламента слишком мало, чтобы изменить жизнь на западе. Уж слишком Лондон далеко.

Элли расставила тарелки, Сьюзен разделила яичницу с ветчиной.

— Принеси из кладовой томатный соус, — велела она.

И тут со стороны ворот послышался звон колокола. Рука Литтона быстро скользнула к бедру. Пальцы сомкнулись на том месте, где прежде находилась рукоятка револьвера.

Сьюзен взглянула на стол, где еще испускала пар горячая еда, подошла к двери и нахмурилась.

— Не очень-то удачное время для визита, — буркнула она.

* * *

Выглянув из-за спины Сьюзен, Элли увидела непрошеных гостей. Возле колокола стоял констебль Эрскин, энергично молотя по нему рукояткой полицейского револьвера. Синий шлем с шишаком делал его выше. Пояс с оружием был такой же синий, как и шлем. Рядом, скрестив на груди руки, возвышался управляющий Дрейпер. За их спинами торчали Терри и Тедди Гилпины, облаченные в длинные плащи, и поигрывали винтовками.

— Гудвайф Эймс![8] — крикнул управляющий. — Мы доставили распоряжение суда. Выходите, именем закона…

Эрскин все не унимался, и тут колокол сорвался с крюка и упал. Констебль, ухмыляясь, пожал плечами, но револьвер в кобуру не убрал.

— Я не потерплю оружия на своей земле.