«Если», 2008 № 07

В Фучжоу, а затем – по дороге в столицу «рюкюн» пользовался любой возможностью получить урок-другой от китайских знатоков ушу. В Пекине, обзаведясь солидными рекомендациями, добился, чтобы его взял в науку наставник Вэй Бо. Часами смотрел на занятия солдат Восьмизнаменной армии. Сутками – на поединки императорских охранников в Уин-дянь, Дворце Воинской доблести.

Телохранитель посла, чудесный каллиграф и тонкий собеседник – двери для Мацумуры были открыты везде.

С точки зрения отца Аввакума, поступок рюкюсца не имел объяснений. Зато Спирька не видел здесь ничего странного. Честь молодецкая, и кровь из носу. Демонстрируя, как Вэй Бо с шестом вышел против Мацумуры с палкой, пономарь едва не пришиб «мандарина» в рясе. По всему получалось, что наставник Вэй был – чистая тебе ветряная мельница.

—  Извиняй, отче! Дай, скуфейку подыму…

—  Угомонись, окаянный! Языком излагай…

Мацумура был обучен воевать с ветряками. И зря времени не тратил. Прыжок, удар палкой по рукам наставника – и вот шест валяется в грязи, а Вэй Бо стоит безоружный. Тут, значит, и сталось наиважнейшее.

—  Позор! Срам, отче!

—  Какой срам!

—  Стыдобища…

Вместо того чтобы поднять шест и насовать вредному ученичку под микитки, наставник Вэй начал хохотать. Насмеявшись всласть, он кинулся к «рюкюну» – хвалить, обнимать, целовать в уста сахарные.

– Дарить пряники печатные… Спирька!

—  Чего?

—  Заканчивай былину!

—  А она ему в рожу – тьфу! Ка-ак харкнет…

—  Кто? Кому?!

Неведомая «она» перепугала отца Аввакума. Неужели Спирька та-ки рехнулся? Или это он про смерть? Выходила смертушка костлявая, в рожу добру молодцу поплевывала… К счастью, монах ошибся. Все участники забавы остались живы-здоровы. А загадочной дамой оказалась дочь наставника Вэя.

Девица разделяла мнение пономаря Спиридона – про срам, который стыдобища. И плюнула – не в лицо, тут Спирька заврался, а под ноги отцу, когда тот вернулся домой. На глазах у соседей, зевак и гвардейцев, сопровождавших наставника.

—  Брехня! – усомнился отец Аввакум.

—  Чистая правда!

– Не верю! У китайцев почтение к родителям на первом месте! Отец сына обокрал – доброе дело сделал! Сын на отца-злодея донес – смерти повинен! А ты мне – дочь, мол…

—  Обижаешь, отче! Аз семь Спиридон Елохин…

—  Знаю я, кто ты аз еемь!

—  Собаки брешут, а я…

Оскорбленный в лучших чувствах, Спирька натянул малахай, запахнул шубу и собрался идти вон. Отец Аввакум его не удерживал. История, рассказанная пономарем, закончилась пшиком. Ну и слава Богу. Даже если Спирька не соврал…

Ладно, плюнула дура-девка. Осрамила родного батюшку. В сердцах чего не сделаешь? Возьмет батюшка плетку, разъяснит дурище, какова она – дочерняя любовь. Выдаст замуж – и с глаз долой. Посольство уедет, драка на площади забудется. Конец – делу венец.

Монах не знал, что ошибается.

Этой сказке был определен иной финал.

4.

—  Вы не правы. Это и есть алюминиум.

—  Ложь! – взорвался секретарь. – Обман! Фокусы!

– Терпение, мой друг, терпение, – от обращения «мой друг» секретаря перекосило. Это доставило Эрстеду удовольствие. – Мне нужен тигель. И пусть раздуют горн.

Плавка не заняла много времени. Алюминиум плавится при низкой температуре – шестьсот градусов по шкале Цельсия, перевернутой Штрсмсром. Вскоре датчанин щипцами извлек тигель из горна и водрузил на асбестовый коврик.

Китайцы сгрудились вокруг, с благоговением разглядывая серебристую каплю на дне тигля. Еще не веря до конца, Лю Шэнь поддел застывший металл «ложкой», окунул в воду, охлаждая; изучил образец, взвесил на ладони…

– Я восхищен! Не думал, что удостоюсь чести знакомства со столь выдающимся мастером. Это «серебро Тринадцатого дракона»!

– Вы уверены? – упорствовал секретарь.

– Да! И теперь обязан продемонстрировать наш способ получения благородного металла. Господин Эр Цед показал нам блестящий пример доброжелательства. Могу ли я ответить черной неблагодарностью? Покорнейше прошу вас следовать за мной.

Лю Шэнь направился к закрытой двери, украшенной росписью. Но случилось невероятное: секретарь заступил старцу дорогу.

Далее началась безобразная сцена. Эрстед не любил присутствовать при скандалах – но, увы, пришлось. Начальник и секретарь поменялись ролями. Молодой человек орал на Лю Шэня, как фельдфебель на проштрафившегося солдата. Искаженное от ярости лицо пылало багровыми пятнами. Изо рта брызгала слюна.

Юнец превратился в демона.

Зато господин Лю Шэнь вдруг сделался до чрезвычайности спокоен. Такой покой устрашал. Старик молча слушал, вежливо улыбаясь. Проклятье! – он наслаждался ситуацией. От цзиньши веяло смертельной опасностью. Казалось, фениксы вот-вот сорвутся с халата «продвинутого мужа» и сожгут дерзкого нахала.

«Это его сын! – внезапно понял Эрстед. – Клянусь распятием, юнец – Лю-младший!»

Сходство обоих лишь сейчас бросилось в глаза. Такие похожие и такие разные… Сын кричит на родителя? Скорее Хуанхэ повернет вспять свои желтые воды, а лаовай унаследует престол Сына Неба! Только что секретарь униженно кланялся цзиньши, распекавшему его, потом шептал на ухо, устанавливая хрупкое равенство, и теперь заступил дорогу?!