«Если», 2009 № 05

— Разумеется, правда, — уверенно ответила Китти. — Мне рассказала Люси Коупленд, дочь лорд-мэра. Она узнала об этом от отца, а ему рассказал сам мосье Клерваль. Но это еще не все!.. Мистер Франкенштейн обручен со своей кузиной; он должен был на ней жениться, однако вместо этого бросил ее в Швейцарии и приехал сюда.

— А тебе он что-нибудь об этом говорил? — миссис Беннет повернулась к Мэри.

— Но, мама, ни один настоящий джентльмен не стал бы открывать свои семейные тайны посторонним! — вмешалась Китти. — И уж конечно, ни один мужчина, танцуя с девушкой, не станет рассказывать ей о своей помолвке.

Мэри только покачала головой. Новости, которые она только что услышала, удивили ее. Возможно, именно этим и продиктовано необычное поведение мистера Франкенштейна, но как объяснить его внезапный интерес к ней?

— Мужчина должен быть,

а не казаться, — проговорила она. Китти насмешливо фыркнула, но тотчас снова раскашлялась.

— Попомните мои слова, дети, — проговорила миссис Беннет, — эта помолвка ему не по душе. Хотела бы я только знать, каким капиталом он располагает?

В последующие несколько дней кашель Китти развился в сильный катар, и вопреки ее протестам было решено, что семья должна сократить свой сезон и вернуться в Меритон, подальше от нездорового лондонского воздуха. Бедный мистер Сидни — он так и не узнал, чего лишился! Что касалось Мэри, то она не имела ничего против отъезда, хотя воспоминания о получасовой беседе с мистером Франкенштейном заставляли ее сожалеть о прерванном знакомстве несколько больше, чем она сожалела о других (очень немногочисленных) мужчинах, когда-либо удостаивавших ее своим вниманием.

В течение недели после возвращения в Меритон Китти совершенно поправилась и принялась ворчать, что, дескать, напрасно они не остались в Лондоне до конца сезона. Она была всего на два года моложе Мэри, и мысль о том, что она может остаться старой девой, пугала ее гораздо больше, чем сестру, которая почти смирилась со своей участью. Каждый раз, когда мистер Беннет, почти все время проводивший в своем кабинете и устремлявшийся вниз только для того, чтобы принять участие в семейной трапезе, отпускал какое-то саркастическое замечание относительно матримониальных планов жены и младшей дочери, Китти вспыхивала и начинала возражать. Миссис Беннет тоже не молчала, и Мэри, не желая участвовать в этих дискуссиях, стремилась под любым предлогом оставить гостиную, как только атмосфера за столом начинала накаляться. Обычно она уходила к себе, чтобы поупражняться в игре на фортепьяно. Когда же наконец наступила теплая погода, Мэри стала все чаще совершать долгие прогулки по окрестностям или устраивалась в саду под старым дубом и читала. Особенно нравились ей стихотворения Гёте, но не пренебрегала она и трудами новейших немецких философов. Изредка Мэри пыталась обсудить прочитанное с отцом, но он только качал головой.

— Боюсь, дорогая, — говорил он, — что твое мировоззрение зиждется исключительно на книжной премудрости, а не на реальном жизненном опыте. Будь осторожна, Мэри: чрезмерная ученость способна превратить женщину в чудовище!

Но где она могла набраться того, что ее отец называл реальным жизненным опытом? В расстроенных чувствах Мэри написала старшей сестре Элизабет письмо, в котором рассказала, как неудачно закончилась очередная попытка Китти выйти замуж и как сильно она по этому поводу расстроилась. В ответном письме Элизабет пригласила сестер погостить у нее в Пемберли.

Мэри была рада возможности оказаться подальше от матери и заодно побывать в Дербишире, который манил ее своими дивными пейзажами. Китти тоже была как будто не против. Только миссис Беннет колебалась, хотя в письме Элизабет и упомянула, что близлежащий Мэтлок славится своими целебными водами и Китти было бы весьма полезно для здоровья там побывать («ни один нормальный мужчина не женится на слабой и болезненной девушке»). Она, однако, довольно быстро передумала, когда Китти сказала, что, хотя Мэтлок не идет ни в какое сравнение с Лондоном, он все же привлекает куда больше представителей света, чем сонный, провинциальный Меритон, и что там у нее будет гораздо больше возможностей встретить достойных (и обеспеченных) молодых людей. И вот в начале второй недели мая миссис и мистер Беннет посадили двух своих оставшихся непристроенными дочерей в почтовую карету, которая должна была доставить их в далекий Дербишир. При расставании родители прослезились: миссис Беннет плакала, потому что Мэри и Китти, пусть и на время, лишались ее деятельной опеки. Мистер Беннет плакал, потому что в отсутствие дочерей внимание супруги непременно должно было переключиться на него.