«Если», 2009 № 11

— Утомились! — повариха сверкала глазами на Керри.

— Да, все сразу! Они действительно вдруг выбились из сил, как будто на них какое-то заклятие наложили!

— Одновременное заклятие, — продолжала иронизировать повариха. — Нуда, конечно. Ты новенькая? Что ж, теперь ты знаешь, что старики временами устают!

И она двинулась прочь.

Керри не была новичком. И у троих игроков это не было обычным утомлением. Но попробуй объяснить этой стерве, тем более что у Керри не хватало слов объяснить это самой себе, чтобы отыскать хоть какой-то смысл. Все не то.

Керри тоже расхотелось дожидаться ланча. Она укрылась в дамской комнате, где, по крайней мере, могла побыть в одиночестве.

* * *

У Винса Джерачи зазвонил сотовый. Они с Тарой Вашингтон как раз выходили из продовольственного магазинчика на улице Восточных Вязов, где провели беседу с владельцем, замешанным (а может, и нет) в мошенничестве со страховкой. Винс позволил Таре вести большую часть допроса, и та раздулась от гордости, когда он сказал под конец:

— Очень неплохо, новобранец.

— Джерачи, — бросил он в телефон, не останавливаясь и слушая на ходу. И как раз когда они поравнялись с машиной, произнес: — Хорошо. — И отключил связь.

— И что там у нас? — спросила Тара.

— Интересное совпадение…

— Совпадение?

— Да. — Кожа на лбу Джерачи являла собой модель пересеченной местности. — Снова Св. Себастьян. Кто-то взломал сейф в офисе.

— Что-нибудь пропало?

— На месте узнаем.

* * *

Эрин Басс пришла в себя на подстилке для занятий йогой. Телеэкран был пуст, если не считать надписи «Канал 3» в верхнем углу. Эрин осторожно потянулась, несколько сбитая с толку, но вполне способная контролировать ситуацию. Что-то произошло.

Она аккуратно приняла положение сидя, медленно отрывая тело от подстилки, упираясь в нее ладонями. Как обычно, многочисленные кольца унизывали ее пальцы. Она проверила свои ощущения: никаких переломов нет, нигде не чувствуется дискомфорта. Очевидно, она потеряла сознание прямо на подстилке и так на ней и лежала, пока пленка с записью асан не закончилась. Она уже дошла до позы «рыбы», значит, до конца кассеты оставалось еще минут 20. А когда пленка закончилась, сколько еще прошло времени? Настенные часы показывали 1:20. Значит, около часа.

Ничего не болело. Эрин сделал глубокий вдох, повращала головой и поднялась. Все также никакой боли. И когда это произошло, боли тоже не было, зато было что-то другое… но не тот мир покоя и отрешенности, куда она временами попадала с помощью йоги или медитаций. То место было голубым, как дымка, окутывающая долины на закате, если смотреть с высокой горной вершины, погруженной в покой и тишину. Сегодняшнее же переживание носило яркий оттенок, шло стремительным потоком, больше похожим на реку… водопад красок, цветов… в основном голубой, и красный, и белый.

Она прошла в крохотную кухню квартиры — стройная фигурка в черном облегающем трико. Эрин пропустила ланч, но голода не чувствовала. Она достала из шкафчика пачку ромашкового чая, вскипятила отфильтрованную воду, залила чай.

Этот поток энергии был ей уже знаком. Генри Эрдманн расспрашивал о нем, так что, возможно, он и на этот раз ощущал подобное. Хотя Генри, похоже, не воспринял ее объяснений о тришне, его больше интересовали материальные аспекты. Типичный ученый, убежденный, что наука — это единственный путь к знанию, а то, что нельзя измерить и повторить в эксперименте, истинным не является, даже если ты сам это испытал. Но Эрин знала, что это такое. Однако в мире полно людей вроде Генри, которые не замечают, что, отвергая «религию», они превращают в религию науку.

Отпивая чай маленькими глоточками, Эрин размышляла, что ей делать дальше. Случившегося она не боялась. Мало что могло испугать Эрин Басс. Это изумляло одних и смущало других. Но в самом деле: чего бояться в этом мире? Несчастье, разорение — это один поворот колеса, болезнь — другой поворот, смерть — всего лишь переход из одного состояния в другое. Должное случиться — случится, а за всем этим кроется великий поток космической энергии, создающий иллюзию, которую люди называют Вселенной. Она знала, что остальные обитатели Св. Себастьяна считали ее чокнутой, или несчастной, или же настолько оторванной от реальности, что она стала и той, и другой одновременно («Ну, вы понимаете: жила за счет оставшегося от отца фонда, ни одного дня не работала»). Все это не имело значения. Она сотворила здесь свою жизнь, свой мирок из книг, медитаций и добровольной работы в качестве сиделки в лазарете, и если ее прошлое отнюдь не совпадало с тем, что воображали другие жильцы, то были их иллюзии. Сама она никогда не думала о прошлом. Оно вернется снова, или не вернется, как пожелает майя[18].