«Если», 2009 № 12

Незаметно для себя самого Мясников уже почти смирился с мыслью о том, что ему придется провести ночь в джунглях. А потом, скажем, к утру, он, конечно же, смирится и с необходимостью искать что-нибудь пригодное в пишу. По возможности, то, что можно употреблять в сыром виде. Ничего для разведения огня у Мясникова при себе не было. И он сильно сомневался в.том, что ему удастся добыть огонь одним из дедовских способов – ударяя камень о камень или быстро врашая в ладонях небольшую палочку. Увы, современный человек не приспособлен для жизни в диких условиях. Для того, чтобы просто остаться живым, ему нужно иметь массу всевозможных вещей, устройств и приспособлений. У Семёна при себе был только музмеморик с любовно подобранной коллекцией блюзов начала двадцатого века. В оригинальном, неремастированном звучании. Но кому, спрашивается, это сейчас нужно? Мясников собственноручно готов был запустить музмеморик в кусты в обмен на то, чтобы снова увидеть на поляне свой антиграв. С багажным отсеком, забитым стазис-контейнерами с туэньской живностью. Он даже не против выпустить всех этих беспозвоночных в их естественную среду обитания. Пускай себе плодятся и размножаются.

Семён хотел вернуться домой.

Ну, и все… В общем… В данный момент…

Сейчас он готов был махнуть рукой даже на то, что неустойку за невыполненный контракт не покроет продажа корабля – единственная собственность, которой владел Мясников. В жизни каждого человека бывают такие моменты, когда он не думает о будущем. И при этом решительно рвет с прошлым. Хотя потом об этом, скорее всего, сильно пожалеет.

Сейчас Мясников думал о том, что, если ему удастся дожить до утра, то он почти наверняка смирится с потерей антиграва. И начнет свою робинзонаду. Естественно, с мыслью о том, как бы обустроить Туэнью. Человек ведь считает себя венцом творения, а потому не имеет привычки приспосабливаться к условиям окружающей среды, предпочитая, чтобы внешнее пространство перестраивалось в соответствии с его потребностями. В условиях современного мегаполиса это было возможно. И даже, скорее всего, разумно. В условиях дикой природы грозило гибелью. Однако к идее о полной безнадежности и бесперспективности подобного отношения к жизни нужно было еше прийти. И никто не обещал, что путь этот окажется коротким.

Семён ошущал себя зверем, запертым в клетке. Заранее он уже прикидывал, с какими трудностями и лишениями ему придется смириться. Он даже мысленно составлял список, с чем смириться будет относительно легко, а с чем – непросто. Например, Мясников даже и не подумает сокрушаться по поводу единовременного исчезновения всех средств массовой информации. А вот рисовой лапши, маринованного имбиря и самого обыкновенного майонеза ему будет здорово недоставать. Особенно первое время.

Семён в очередной раз посмотрел на часы, грустно вздохнул и искренне пожалел о том, что он не сликол. Обладай Мясников теми же экстраординарными способностями, что и эти маленькие мучнистые комочки, он бы перенесся на четыре часа вперед. К тому моменту, когда короткую туэньскую ночь сменит чуть более длинный инопланетный день.

День, в отличие от ночи, несет с собой новую надежду. День – для созидания и труда. Для радости и веселья. Для того, чтобы заняться поисками пиши, в конце концов. Семён, хотя уже часа полтора, как начал ощущать голодные спазмы в животе, не собирался отправляться на поиски пропитания на ночь глядя. День на диете еще никого не убил. За исключением тех, кто натощак решил ночью в лесу прогуляться.

Поскольку спать Мясников не хотел, да и опасное это было занятие, самое время снова все обдумать и разобраться, как же такое могло случиться? Ведь не первая же это была экспедиция для Семёна. Далеко не первая. С какими только тварями не приходилось иметь дело. Казалось бы, пора уже было привыкнуть к тому, что порой они выкидывают такие коленца, от которых и черту бы тошно стало. Вот, помнится, был случай…

Правда, следует признать, прежде посадочный модуль у Семёна не угоняли.

Мысли приходили в голову, сменяя одна другую. Идеи спасения вспыхивали, как праздничные фейерверки, и тут же гасли. Жалость к самому себе переплеталась с гордостью за умение сохранять спокойствие и здравый рассудок в любой ситуации. Мозг то ссыхался в вишневую косточку, то разрастался, как раковая опухоль, повсюду пуская метастазы…