«Если», 2011 № 08

— Кажется, мы уже не в Канзасе[10]. — Хуанита застучала по клавиатуре. — Левиафан перенесла нас в другую звезду, чье ядро горячее, чем у Солнца. Щит вроде держит. Пока. — Она помянула имя Господа всуе, или, быть может, то была искренняя молитва о помощи, и добавила: — Если она не вернет нас назад, мы здесь застрянем.

— А беспол Кимбалл?

— Самостоятельно открывать портал имеет право только шестой класс и выше.

На экран неожиданно посыпались зеленые буквы: «Неизвестный (10-й класс, самец). Неизвестная (9-й класс, самка). Неизвестное (10-й класс, беспол). Неизвестный (8-й класс, самец)». Глаза мои уже достаточно пообвыкли, чтобы я мог различить их формы. Нас окружали десятки свалов, все помеченные восьмым классом и выше.

— Ну и во что ты нас втянул? — воскликнула Хуанита.

Я произнес про себя молитву и вознадеялся на лучшее.

— Это величайшая возможность для нас обоих. Только подумай, что тебе откроется.

Она глубоко вздохнула.

— Ты прав. Просто я приготовилась изучать Левиафана, а не шестьдесят свалов, среди которых нет ни одного ниже восьмого класса. Еще никто не видел более трех-четырех гигантов одновременно.

— А Левиафан здесь самая большая?

Проверив показания, Хуанита ответила:

— Да, но не намного. — Она указала на свала слева. — Вот этот уступает всего два процента.

— Похоже, о размерах она не лгала.

Хуанита согласно кивнула, потом спросила:

— А почему ты сказал, что это величайшая возможность и для тебя?

Я обвел экран рукой:

— Это наверняка самые влиятельные свалы, их лидеры. Если мне удастся поговорить с ними и убедить принять закон против изнасилования, тогда меньшие свалы подчинятся. Скорее всего, за этим Левиафан и привела сюда меня и беспола Кимбалла.

— Ты ошибаешься, — раздался вдруг голос беспола Кимбалла. Наверное, Хуанита в какой-то момент включила связь.

— Почему ты так думаешь?

— Это надзирающий за казнью совет, — ответило существо. — Они собрались посмотреть, как я умру, чтобы потом поведать всем свалам, что моя смерть была заслуженной.

— Что?! Что же такого ты совершил?

— Наверняка Левиафан будет…

Но тут его оборвал глас Левиафана:

— Это ничтожество отреклось от меня в пользу бога людей. Подобную ошибку я еще могла бы простить. Но от его имени человечишко пытается навязать нам свои нравственные нормы. Человеческий разум бесконечно мал по сравнению с нашим. Их жизнь коротка, их история — мгновение. Он ничто перед нами, но добивается власти.

— Я вовсе не добиваюсь власти… — запротестовал было я.

— Молчать! — прогремела Левиафан. — Человек должен увидеть свои заблуждения. Кимбалл!

— Да, Левиафан?

— Ты лишен жизни. Но я помилую тебя, если ты отвергнешь человеческую религию и вернешься ко мне.

Я читал о мученичестве в Писании и истории Церкви всю свою жизнь. Но в наши дни оно считается просто академическим ритуалом, проверкой собственной веры на стойкость: сможешь ли ты принять смерть за Евангелие Христа? Настоящие же убийства за религиозные взгляды канули в прошлое.

И тут я обнаружил, что самому-то мне веры не достает, поскольку во мне теплилась надежда: вера беспола Кимбалла окажется слабой, и он отречется от нее ради жизни.

— И все-таки мне суждено стать Авинадеем, президент Малан, — провозгласил беспол Кимбалл. — Я выбрал жизнь мормона, им и умру, если на то воля Господня.

— Это моя воля, — взревела Левиафан, — и я единственный бог, кого занимает твоя судьба.

В сторону беспола Кимбалла потянулись усики белой плазмы.

— Я величайшая из всех, — вещала Левиафан. — Будьте свидетелями неминуемой кары.

Я ударил по клавише блокировки связи и сказал:

— Я намерен остановить казнь. Это моя вина.

Хуанита сверкнула глазами.

— А я предупреждала тебя о вмешательстве. Теперь уже поздно что-либо предпринимать.

— Нет. Если ты готова поставить эту штуку перед усиками Левиафана, то беспол Кимбалл получит шанс сбежать.

Она уставилась на меня.

— Шаттл может защитить от скользящего удара. Но прямого… Мы наверняка погибнем.

Усики уже почти смыкались вокруг Кимбалла.

— Я знаю, потому и прошу тебя. Я не могу заставить тебя рисковать своей жизнью, чтобы спасти чью-то другую. — Я надеялся, что мои предположения о том, насколько она беспокоится о свалах — и о бесполе Кимбалле в частности, — окажутся верны.

Она бросила взгляд на Кимбалла, потом на меня и приказала:

— Компьютер, режим ручного управления. — Хуанита схватилась за рычаги и направила шаттл к белым полоскам, связывающим Левиафана и беспола Кимбалла.

Я отключил блокировку связи.

— Левиафан, ты утверждаешь, что ты величайшая. По размеру, может, так оно и есть. — Впереди нас все затянуло белым. — Но не по любви. — Я начал говорить быстро, не зная, сколько времени у меня осталось: — Иисус сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Он возжелал умереть за самого малого из нас, в то время как ты желаешь убить самого мал…

Меня оборвала вспышка яркого света и испепеляющего жара. Я почувствовал резкий толчок.

Потом — тьма.

И тошнота. Через несколько мгновений до меня дошло: тошнота означает, что я, быть может, все еще жив.

— Хуанита?

— Я здесь, — послышался голос.