Если б мы не любили так нежно

Первым русским дипломатом капеллан Барнаби Блейк назвал Ивана Михайловича Висковатого, сначала подьячего, а затем дьяка. В 1594 году ему было приказано «посольское дело». Впоследствии он возглавил Посольский приказ, а в 1570 году за излишнюю самостоятельность в сношениях с султанским правительством Иван Грозный его казнил. После него Посольским приказом управлял думный дьяк Шелкалов, большой проныра и хапуга. У него был товарищ (заместитель) и семнадцать подьячих, знающих «посольский обряд», а также толмачи и писцы. Блюдя «государскую честь» и достоинство, приказ ведал сношениями с миром, делами иноземных купцов и всех чужестранцев, кроме военных, но вдобавок занимался наймом иноземных воинов, выдавал разрешение на закупку русского хлеба, собирал «полоняничные деньги» на выкуп Филарета и других пленных в обмен на знатных шляхтичей и поляков. Ему был подчинен Печатный приказ. Он облагал налогом кружечные дворы и кабаки.

Переводчики Посольского приказа знали латинский, «еллинский» (греческий), польский, белорусский, свейский (шведский), немецкий, «галанский», итальянский, татарский, армянский, ногайский, «мунгальский» (монгольский) и прочие. Был среди них переводчик, довольно слабо знавший аглицкий. Вообще говоря, почти полная изоляция от всего мира, режим осажденной крепости на протяжении всей истории России не поощряли знакомство с иностранными языками.

С 1619 года начались сношения Приказа с Китайской империей.

Посольские дьяки и подьячие — плуты отменные, пробы негде ставить. В своих «статейных списках» (отчетах) они сильно приукрашивали роль своего Государя и своей державы в европейских делах, принуждали иноземных монархов выражаться на языке «холопей» Царя всея Руси, превозносили свои подвиги в отстаивании государевой чести, изображая дело так, будто короли и императоры вскакивали, срывали с себя корону и вытягивались в струнку при упоминании о Царе Михаиле, ужас как любили «любительские поминки» — подарки не токмо для Царя, но и для себя.

Изрядно подготовился Лермонт к поездке, а она лопнула, не состоялась — видно, не понадеялись в Посольском приказе на иноземца.

Преподобный Барнаби Блейк казался очень огорченным провалом поездки Лермонта в Англию и посоветовал ему встретиться с послом сэром Джоном Мериком, как только тот сможет назначить день приема.

— Только вот какое дело, — сказал, странно озираясь, словно опасаясь, что его подслушивают, священник. — У посла вам встречаться неудобно. Вы знаете, как дьявольски подозрительны русские, особенно Шереметев, самый сильный человек в Боярской думе и правительстве, назначенный недавно еще и начальником Разбойного приказа, этой новой опричнины. Его люди засекут ваш визит и станут подозревать вас Бог знает в чем. О фантазии русских вы можете судить по Собору Василия Блаженного. Лучше встретиться как бы невзначай в кремлевском «Катке».

Посол, увидев пробиравшегося к нему рослого рейтарского офицера с черным конским хвостом на шлеме, милостиво пригласил его сесть с ним рядом со столом, за которым он восседал со священником. Преподобный Барнаби Блейк, прервав разговор, встал и поклонился:

— Я выйду ненадолго, джентльмены, — тут ужасно душно, а у меня одышка проклятая…

— Рад познакомиться в Москве с подданным Его Величества короля нашего, — сказал сэр Джон по-английски. — Наслышаны о пламенной любви шотландцев к единокровным Стюартам. Это прекрасно, что мы, англичане и шотландцы, вот уже столько лет находимся под рукой Иакова Первого и Шестого — короля Англии и Шотландии. Вы знаете о моей миссии в Москве? Исполнить ее до конца — значит содействовать дальнейшему преуспеянию наших народов. Мы добиваемся свободной торговли в Московии, желаем плавать по Волге в Персию и другие страны Ориента и по реке Оби в Китай и Индию. Но бояре Шереметев и Шеин требуют от имени Царя и по указанию Думы, чтобы наш король заключил наступательный военный союз против короля Польши и Литвы Сигизмунда Третьего. У меня таких полномочий нет. Переговоры зашли в тупик.

Как видно, сэр Джон был человеком немногоречивым и деловым, слов на ветер не бросал, взвешивал каждое слово.

— Однако, — продолжал сэр Джон, — я заявил этой лисе Шереметеву, что если он пошлет послов в Лондон, то он, по всей вероятности, поможет ему против польского короля…

«И усилит таких опасных соперников, как шведов; и русских? — подумал Лермонт. — Как бы не так!».