Если башмачок подойдет…

– Вы очень добры, стараясь меня утешить, – сказала Аннабелл. – Но было бы нечестно с моей стороны обвинять в собственной оплошности кого-то другого. Кроме того, уверяю вас, я не видела никаких пикси.

Ливви наклонилась вперед, упершись в стол локтями.

– Вы и не могли их видеть, мисс. Эти крошечные создания невидимы для нас. Они часто проказничают и вредят.

– Они известны еще и тем, – поддержала ее Мойра, – что прячут вещи. Им нравится колдовать, чтобы молоко свернулось, а хлеб подгорел.

– Вот намедни, – сообщила Ливви, – я видела, как стемнело, их крошечные огоньки на склоне холма пониже замка. Говорят, они танцуют по ночам, оставляя после себя кольцо поганок.

– Ерунда, – сказала миссис Ходж, вытаскивая из печи хлеб и засовывая на его место противень с булочками с изюмом. – Чушь вся эта болтовня об огнях и свернувшемся молоке! Всего лишь порождение праздных умов.

Аннабелл разделяла скептицизм кухарки. Все происшествия, о которых упоминали девушки, вполне могли оказаться делом рук человека.

Не желая обидеть служанок, Аннабелл дипломатично заметила:

– Думаю, нам никогда не узнать, виновны ли в этом пикси или моя собственная неловкость. Я лишь благодарю Бога за то, что лорд Саймон не уволил меня тотчас же.

– О, только не его милость, – сказала кухарка, раскатывая следующую порцию теста. – Он, конечно, суровый человек, но в общем справедливый.

Справедливый? А как насчет его бездушного обращения с племянником? Аннабелл так и подмывало спросить, но следовало соблюдать осторожность. Слуги, без сомнения, безмерно преданы своему хозяину.

– Приятно это узнать, – сказала она. – Между прочим, он любезно одолжил мне свой носовой платок, чтобы сложить сахар, который я рассыпала. – Аннабелл залезла в карман и выложила на стол прискорбно измятый кусок полотна. – Я все думала, миссис Ходж, нельзя ли его выстирать и вернуть ему?

– Я сама отнесу его в прачечную, – сказала миссис Ходж, стряхивая муку с ладоней. – Мне нужно поговорить с лакеем насчет завтрака его милости.

Она взяла платок и засеменила из кухни.

Уловка сработала лучше, чем Аннабелл надеялась. Она хотела поговорить со служанками без надзора строгих всевидящих глаз кухарки. Если ей удастся убедить их довериться ей, она сможет уговорить их поделиться сведениями о семье герцога.

Помешивая ложкой овсянку в тарелке, Аннабелл заметила:

– Должна признаться, я очень рада, что получила место в таком прекрасном доме. Вам обеим нравится работать здесь, в замке?

Девушки в унисон закивали головами.

– Уж лучше, чем гнуть спину в поле или доить коров, – сказала Мойра, дочистила картофелину и передала ее Ливви для нарезки.

– Или выгребать навоз для моего папаши, – добавила Ливви.

Мойра брезгливо сморщила нос.

– Да, ужасно грязная работа, ничего не скажешь. Я еще не рассказывала тебе, как поскользнулась и плюхнулась на большую свежую кучу? Воняла после этого аж целую неделю. Никто не садился подле меня в церкви.

Девушки дружно рассмеялись.

Аннабелл снова направила их к нужной теме:

– Его светлость – такой милый мальчик. Как жаль, что он потерял родителей в столь юном возрасте. Простите, что донимаю вас вопросами, но я так и не знаю, что с ними случилось.

Мойра сразу же посерьезнела.

– Жуткая авария с их каретой. Герцог вез герцогиню, когда они свалились с дороги.

– Это случилось в Лондоне, – серьезно добавила Ливви, – вскоре после Самайна [1].

– Самайна?

– Последний день октября, – сказала Ливви. – На улице разводят костры, празднуют и танцуют, отмечают начало темного времени года.

Канун Дня Всех Святых. Хотя Аннабелл интересно было побольше узнать о местных обычаях, у нее оставалась еще масса других вопросов и слишком мало времени, чтобы получить на них ответы.

– Думаете, это из-за аварии его светлость стал таким тихим и робким? Или он всегда был застенчивым?

Обе служанки тупо уставились на нее.

– Застенчивым? – переспросила Мойра, перестав чистить картошку. – Его светлость прекрасный послушный мальчик.

– Он очень вежливый и учтивый, – добавила Ливви в его защиту. – Мы гордимся, что служим ему.

Их преданность герцогу явно не допускала даже малейшего намека на критику.

– О, я вовсе не имела в виду жаловаться! – поспешно воскликнула Аннабелл. – Я просто поинтересовалась, может, он все еще горюет по своим родителям. Чтобы лучше помочь ему, понимаете?

– Ах, – вздохнула Ливви, сочувственно кивнув. – Ну, Элоуэн говорит, что он лучший из мальчиков. Она наверняка сказала бы нам, если бы он был несчастлив.

Элоуэн, нянька, как видно, весьма недалекая женщина, которая и мухи не заметит, усядься та прямо на ее толстый нос картошкой. Впрочем, Аннабелл не собиралась озвучивать это мнение.

– Благодарю вас, – сказала она. – Приятно это узнать. Любые сведения, которые вы можете сообщить мне о герцоге и его родных, окажут нам огромную помощь.

Девушки радостно заулыбались. Теперь они выглядели более раскованными. Руки их по-прежнему были заняты чисткой и нарезкой картошки.

– Мы почти всегда на кухне, – сказала Мойра. – Но время от времени кое-что слышим.