Если бы

На работе он взял два месяца отпуска. Время от времени, за прошедший месяц, после его отъезда из поселка, мелькала мысль, а может хватит скитаться. Может пора осесть на одном месте. Жить как все нормальные люди. В своем доме, со своей семьей. Мысли эти немного пугали, шутка ли, почти двадцать лет прожил сам по себе, не привязан ни к кому, ни за кого не в ответе, кроме ребят из бригады, но это совсем другое. Но увидев Зоины глаза, когда она шагнула ему навстречу он уже почти окончательно решил, пора стать как все. Просто нужно было привыкнуть к этой мысли. Выносить ее в себе, до тех пор, пока она не перестанет пугать.

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, в мягкой уютной Зоиной постели. За окошком чернела непроглядная северная ночь. С ее высоким темным куполом неба, усыпанным яркими светящимися точками звезд. Запела какая-то птица. На душе было легко и радостно. Николаич залюбовался красотой и мягкостью черт лежащей рядом с ним Зои.

— Я вот думаю … — начал он и снова почувствовал страх. Вот сейчас он ей скажет и не будет пути назад. А нужен ли этот путь? Он сам не мог разобраться до конца в своих желаниях. Зоя повернула к нему голову и улыбнулась.

— О чем ты думаешь, Ваня? — в ее лазах светилась любовь и доброта. Она выглядела такой счастливой и такой родной и близкой, что ему показалась невыносимой даже мысль о том, что бы расстаться с ней. Не нужна ему никакая свобода и жизнь дурацкая, бездомная и неприкаянная не нужна. А нужна ему она, женщина лежащая с ним рядом, дарящая ему свое тепло и любовь.

— Зоя, я думаю совсем остаться, если ты не против. — он со страхом смотрел на нее. А вдруг он себе напридумывал и укрывался за своей неготовностью расстаться с привычной жизнью из страха, что она не захочет принять его насовсем? О ее желаниях он и не подумал. А ведь у нее тоже своя жизнь. Жила же она как-то без такого сокровища как он и ничего, справлялась. Вот как скажет ему сейчас, старому дурню, что мол Ваня все у нас хорошо, но быть с тобой всегда я и не думала. Зачем мне такой медведь одичавший, от людей и от нормальной жизни отвыкший?

Зоя молчала. Николаич начал уже всерьез нервничать. Сейчас она точно скажет «Нет».

— Зоя! — почти в панике сказал он.

Мягкая, нежная рука погладила его по щеке.

— Как хорошо, что мы встретились. — сказала она тихо. — Знаешь, я все думала про нашу встречу и, может и не хорошо так говорить и думать, но не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы вы тогда в нашу больницу не привезли своего парнишку, так мы бы и не встретились никогда. Он обнял ее и нежно поцеловал.

— Ты выйдешь за меня?

— Конечно. — Она рассмеялась, а из глаз у нее выкатилось несколько слезинок. — Это я от радости Ваня, не обращай внимания на меня глупую. Он бережно вытер ее щеки и снова прижал ее к себе крепко-крепко, что бы уже и вправду больше не отпускать. Потому, что теперь он точно знал, что его долгий путь домой кончается здесь, рядом с ней.

Через месяц Николаич уладил дела с увольнением. Съездил в Среднеколымск, куда ребята из бригады привезли его нехитрые пожитки. В Среднеколымске его ожидало письмо от Сергея Кречетова, с приглашением на свадьбу в конце октября. « Значит женится Серега, все у него хорошо!» — порадовался Николаич.

На свадьбу в Москву Николаич с Зоей не попали. За неделю до отъезда пришла телеграмма от Лиды. Вася, брат Зои, заболел воспалением легких и умер в больнице. Зоя поплакала, сама не зная из-за чего больше. То-ли жалко было, что брат умер, совсем еще, можно сказать молодым, то-ли из-за того, что вся жизнь его прошла так нелепо и неправильно, как будто и не жил человек вовсе. Не был ни любим, ни счастлив, а так промаялся да и умер на казенной больничной кровати.

Лида встретила родственников, как всегда хмурая и недовольная. Злобным взглядом оглядела Зойкиного «женишка».

Во время похорон не проронила ни слезинки. Николаич, уже давно просвещенный Ильей Захарычем по поводу Зоиных родственников, смотрел на вдову неодобрительно. Только ради Зои, горько плакавшей по старшему брату, он решил вытерпеть эту неприятную встречу молча, не высказывая несимпатичной родственнице никаких претензий.

Поминки Лида бы и не стала устраивать, вот еще. Только деньги на ветер швырять. Но у нее был важный разговор к сестре мужа.

Смахнув крошки и засохшие остатки разнообразной еды, Лида шваркнула на стол вареную картошку прямо в кастрюле. Кое как порезанную селедку, хлеб и поставила бутылку водки. Ничего, не графья. Захотят поесть, зайдут потом в кафе или купят себе чего-нибудь. Слава богу, хоть ночевать не останутся. Зойка сказала, что они у какого-то знакомого ее хахаля остановились. И скатертью дорога!