Если бы Берию не убили... Вечная память!

«Теперь смотрите, если взять Маленкова, Молотова, Кагановича, Шепилова, то какой спор опять был с Молотовым. Ну, Берия и Молотов — это, верно, разные люди, совершенно разные. Но у нас с Молотовым был большой спор, как только умер Сталин. Он говорил, что нужно усилить роль советских организаций. Мы (интересно, кого имел в виду Хрущёв под этим «мы»? — С. К.) сказали: нет, надо усилить роль партийных органов. Почему? Это принципиальный спор. Он (Молотов. — С. К.) парировал, что Ленин после Октябрьской революции не стал секретарем (ЦК. — С. К.), а стал председателем (Совета Народных Комиссаров. — С. К.). Товарищи, сравнивать нельзя, это был Ленин, а где Ленин, там и партия. Лучше всего об этом сказал Маяковский. Что Ленину возможно, то другому нельзя давать. Это же, товарищи, должно быть ясно».

Как видим, не очень обременённый эрудицией Хрущёв, даже о Маяковском вспомнил. («Мы говорим «Ленин» — подразумеваем «партия», мы говорим «партия» — подразумеваем «Ленин»…»).

Но пример был некорректным.

Ленин — это самое, начало молодой советской истории. Тогда глава Совнаркома чаще руководил страной не через советские органы, а через партийные, потому что именно партийные органы состояли поголовно из не просто сторонников, а из организаторов

Советской власти.

Но со времён Ленина в истории России за считаные десятилетия сменились, по сути, несколько исторических эпох! Страна изменилась неузнаваемо, и надо было приводить политическую систему в соответствие с этими изменениями.

Как раз этого-то Хрущёв и боялся, а с ним боялась и усиливающаяся «партоплазма».

Хрущёв вещал:

«Товарищи! Если партия будет сильна, если она будет сплочена, тогда строительство социализма и развитие этого строительства в коммунистическом направлении обеспечены. Если же партия будет ослаблена, потеряет свое влияние на коммунистов, тогда, товарищи, могут развестись всякое авантюристические явления в стране.

Кто способен сокрушить противника в партии? Партия. Поэтому вопрос о партии — это главное. Если бы партия не смогла бы справиться с Берией, куда бы тогда пошли мы?»

При этом Хрущёв не понял, что сам себя высек и сам себя разоблачил. Сказав, что «партия будет ослаблена», если «потеряет свое влияние на коммунистов», Хрущёв ясно показал, что под «партией» он понимает не миллионные партийные массы, а лишь партийную верхушку!

По Хрущёву не коммунисты должны были нравственно влиять на беспартийных, а партийная верхушка должна была иметь право влиять на рядовых коммунистов просто в силу своего нахождения в руководящих креслах.

Маяковский был гениально точен, подчёркивая тождество партии и её создателя Ленина. Хрущёв же фактически сказал, что, говоря «партия», он подразумевает под этим Хрущёва и хрущёвский Президиум ЦК. Однако можно ли было сказать: «Мы говорим «Хрущёв» — подразумеваем «партия»…»?

А ведь Хрущёв сказал 1 ноября 1957 года и вот что: