Если бы меня спросили снова

— Плевать. Гроб пустой. Я получила разрешение на эксгумацию. И ты не хуже меня знаешь, что он жив. Иначе не была бы спокойна как египетская кобра с набалдашника своей трости. Кобру, случайно, лепили не с тебя?

— Может, всё же пройдёшь? — царственно показала бабка вглубь квартиры, что могла бы поспорить с дворцами не только люстрой и потолками четырёхметровой высоты. — Прекратишь, наконец, орать. Снимешь эти сырые тряпки. От тебя воняет мокрой псиной.

— Это воняет твой сраный ковёр.

— Нюська! — гаркнула бабка. Когда никто не отозвался крикнула громче: — Где ты, глухая дура? Опять свои поганые книжки читаешь? Тьху! Совсем из ума выжила на старости лет, — выразительно сплюнула бабка, то ли ворча, то ли объясняя Ирке, какого рода развлечение нашла себе Нюся в книжках. — Разврат, блуд да непотребства. — И когда в комнату, шаркая ногами, торопливо вошла женщина, что много лет работала у Петькиной бабки помощницей по хозяйству, приказала: — Принеси этой ведьме чего-нибудь переодеться.

— Обойдусь! — возразила Ирка.

— Да вещи её высуши, — словно не слышала бабка. — А то подхватит ещё воспаление лёгких, ослица упрямая. — Карга смерила Ирку взглядом. — Жду на кухне, есть у меня для тебя кое-что.

— Воспаление это нам не надо, — растирала Ирку большим пушистым полотенцем добрая и безобидная Нюська. Ни глухой, ни немой она не была и проработала у бабки без малого лет пятьдесят. И на Дальний Восток с ней притащилась. И передачи бабке в тюрьму носила. — Воспаление — это плохо, — кутала в домашний халат, махровый, мужской, тяжёлый, с золотым узором.

«Петькин», — вдохнула Ирка знакомый запах. Прикусила губу и не заплакала. Хватит.

Бабка царственно кивнула на край стола, когда Ирка вошла, шлёпая большими мужскими домашними тапками.

На краю стола лежал белый прямоугольник письма.

Время словно остановилось, пока Ирка открывала конверт, пока скользила глазами по строчкам, глотая строки, выхватывая слова, написанные знакомым корявым почерком.

Сколько раз Северову снижали в школе оценки только за то, что невозможно прочитать, что он написал. Но Ирка видела отчётливо каждую букву:

.

«Совру, если скажу, не знал, что ты догадаешься.

Знал. Прекрасно знал. Что не поверишь ни единому слову, пока не увидишь своими глазами. Да и глазам, наверное, не поверишь. Зорко лишь сердце, да?.. бугага

Ну что ж, ты права, я не умер.

Но слишком много всего сложилось так, что я должен. Пропасть. Испариться. Исчезнуть с лица земли. Умереть.

Я не хотел делать тебе больно. Поэтому прошу прощения за всё, что тебе пришлось пережить за эти дни. За страдания, что тебе принесла моя смерть. За слёзы, что ты пролила. За обещания, что я не сумел сдержать. За всё, о чём я даже не подозреваю и что случилось с тобой, когда тебе сказали, что меня больше нет. За всё, что случится, когда меня не будет рядом.

Прости. Если бы знал как, я бы всё сделал иначе. Но я не знаю. И другого выхода не вижу.

Я долго думал, мучился, искал варианты. И решил, что так будет лучше всего.

Лучше для всех.

И лучше, если ты меня не найдёшь.

Не ищи, меня, пожалуйста. Ты ни в чём не виновата.

Не виновата, что не любила. Не виновата, что любила.

Не виновата за всё, что случилось с нами. Не виновата, что сложилось так или не так.

Спасибо за мою жизнь, что была именно такой, благодаря тебе.

Спасибо за месяцы, что ты была моей женой. Ты дала клятву, и ты её выполнила. Я правда был счастлив каждый грёбаный день рядом с тобой. И каждый грёбаный раз, сжимая тебя в своих объятиях, благодарил судьбу.

Не вини себя ни в чём. Просто иногда надо отпускать.

Отпусти меня, Ир.

Навеки твой ПС»

.