Если бы не генералы!

Причину этого горестно раскрывает Г. Гудериан: «В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на Западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос. Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику».

В отличие от Гитлера Сталин не хотел быть военным вождем СССР, но бездарность советского генералитета заставила его им стать.

Профессионализм серой генеральской массы

Сталин уже в ходе войны был вынужден осваивать тонкости военного дела, которое он до войны знал настолько, насколько его обязан знать глава страны. До войны тонкости военного дела обязаны были знать генералы, а их, в основной массе, ничего, кроме удовлетворения алчности и похоти, не интересовало.

В СССР вся тактика и оперативное искусство до самой войны было отдано на откуп генералам, которые свое основное время, как и сегодня, посвящали войне за кресло, за дачи, за баб. В результате у нас тактика ко Второй мировой войне осталась от Первой. Генеральская мысль била ключом и черт знает куда. Тухачевский заказал такие танки, которые даже при своем огромном количестве не показали в реальных боях почти никакого эффекта и были беспощадно выбиты немцами. По многим параметрам прекрасный танк Т-34 имел маленькие, вроде и незначительные недостатки: плохую оптику, отсутствие командирской башенки и радиостанции, необходимость командира самому стрелять из пушки. Но эти недостатки, исправленные уже в ходе войны, предопределили низкую эффективность этого танка в боях 1941 г. Судя по всему, ни один из генералов, выдававших конструкторам задание на этот танк, сам в танке не сидел и на учениях в нем «воевать» не пробовал. В ходе войны исправлялись недостатки в авиации, но до эффективности люфтваффе в вопросах оказания помощи наземным войскам мы так и не дошли. При прекрасных характеристиках орудийных систем и снарядов, сообразительности офицеров и мужестве расчетов, до конца войны крайне убогой выглядела наша артиллерия. Немецкие пушки стреляли в цель, а наши — по площади, на которой, возможно, цель находится. У нашей артиллерии не было средств обнаружения целей даже в ближайшем расстоянии от переднего края. Никого до войны это не волновало, самолетов-корректировщиков, и тех не было.

Вот маршал Конев в своих воспоминаниях описывает дни последней декады апреля 1945 г., до конца войны оставалось две недели.

«Вражеская авиация не могла действовать большими группами, но одиночные разведывательные самолеты все время летали над полем боя, в том числе летал и наш старый враг — разведчик «Фокке-Вульф», или, как мы его называли, «рама». Так что возможности для наблюдения, хоть и ограниченные, у немцев еще оставались.

«Рама» доживала тогда свои последние дни. Но те, кто видел ее, не могли забыть, сколько неприятностей она доставила нам на войне. Я не раз наблюдал на разных фронтах действия этих самолетов — они были и разведчиками, и корректировщиками артиллерийского огня — и, скажу откровенно, очень жалел, что на всем протяжении войны мы так и не завели у себя ничего подобного этой «раме». А как нам нужен был хороший, специальный самолет для выполнения аналогичных задач!»