Если мы будем вместе...

– А разве нет? Каждый норовит пожалеть инвалида! – Господи, какая она в тот момент была красивая: глаза горят, щеки разрумянились. Руки сжала в кулачки не то собираясь силой доказывать свою правоту (смешно, конечно, против меня у этой крошки не было и полшанса), не то пытаясь сдержать свой горячий нрав. Теперь я смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Захотелось просто крепко прижать ее к себе, погладить по голове, успокоить, заверить что я ее… Что?

– Да у меня и в мыслях этого не было. Просто я подумал, что в четыре руки дело пойдет быстрее. – Девушка несколько секунд вглядывалась мне в глаза, пытаясь увидеть говорю ли я правду или, попросту, издеваюсь над ней . Видимо, поняв, что я не соврал, немного успокоилась.

– Можешь сделать бутерброды, – проговорила деревянным голосом и отвернулась. Я помыл руки и взялся за дело. Некоторое время я резал хлеб и колбасу. Маша молчала, думая о чем-то своем, я тоже молчал. Потом, не выдержав напряженной тишины, отложил в сторону нож, взял ее за плечи, повернул к себе и сказал тихонько:

– Прости, не хотел тебя обидеть. – Она вздохнула, прикрыв глаза.

– Это ты меня прости. Я не должна была на тебя набрасываться, – в ее голосе и взгляде было видно раскаяние, – просто, я ненавижу, когда меня жалеют. Я не собираюсь оставаться инвалидом до конца своих дней. Я справлюсь с этим и мне не нужна ничья жалость.

– Нет, моя хорошая, тебя надо беречь и любить, тобой надо восхищаться, а не жалеть. – Обхватив Машино лицо руками, провел большим пальцем по нежной коже щеки, девушка доверчиво потерлась о мою ладонь. Этот жест заставил мое сердце биться с неистовой силой. Я посмотрел в широко распахнутые глаза и утонул в них. Я люблю ее! Сам того не осознавая, я полюбил Машу. Едва эта простая мысль сформировалась в моем мозгу, меня накрыло горячей волной. Капкан захлопнулся с оглушительным грохотом, назад пути не было.

Руки дрожали, в глазах потемнело от желания, между ног болезненно ныл член, требуя немедленно освободить его из тесных штанов и погрузить в столь желанное нежное тело. Больше сдерживаться я не мог. Наклонившись к самым ее губам, и, едва касаясь их своими, прошептал:

– Если бы ты только позволила быть рядом с тобой, я сделал бы тебя самой счастливой на свете. Пожалуйста, разреши мне показать… Ты нужна мне. Если б ты только знала, как ты мне нужна. Я не смогу без тебя. Посмотри только, что ты со мной делаешь. – Я взял ее руку и прижал к ширинке, она сжала меня через штаны и провела несколько раз рукой вверх и вниз, не отрывая от меня своего взгляда и не испытывая никакой стыдливости. Закрыв глаза, я резко выдохнул сквозь зубы. – Черт возьми, Манюня! Прекрати если не хочешь прямо сейчас оказаться на этом столе с широко разведенными ногами и моим членом глубоко в тебе. – Тогда она, ничего не говоря, подняла свою руку и накрыла ею мою ладонь, все еще обхватывающую ее щечку. Тонкие пальчики девушки переплелись с моими. Этот простой жест сблизил нас гораздо больше, чем это сделали бы даже самые откровенные ласки. Опять легко провел губами по ее губам. Это не был поцелуй в полном его смысле. Мы дышали друг другом и это отзывалось в груди томлением и теплом. Вот она моя половинка. Вот почему я никого раньше не любил – я ждал ее. И хрен я ее теперь кому отдам…

– Убери-ка от нее свои руки! – Злобное рычание заставило нас вернуться на бренную землю.

– А вот и твой Цербер. – Медленно опустив руки, повернулся к Мише и натолкнулся на зверский взгляд, от которого, будь я не так крепок нервами, обмочил штаны или убежал поджав хвост. – Охрана не дремлет! – Я улыбнулся во весь рот, хотя у меня по отношению к нему было только одно желание – уничтожить. Стереть в порошок за то, что он может прикасаться к ней каждую ночь так, как я пока могу только мечтать; что он имеет право находиться рядом с ней круглые сутки, тогда как у меня есть всего несколько украденных минут. И за то, что помешал. Тряхнул головой, пытаясь прийти в себя и отбросить кровожадные мысли о расправе над соперником, протянул руку, – привет!

Миша, помешкав пару секунд, сжал ее как тисками, я в ответ сделал с его рукой то же самое.

– Не смей к ней прикасаться.

– Обязательно, как только она сама мне об этом скажет. – Мы сверлили друг друга глазами, пока не услышали:

– Ну, хватит уже. Что вы в самом деле? Как дети, честное слово. Вообще-то, я тоже здесь. А вы тут устроили… Давайте лучше завтракать. – Голос выдавал ее, как бы не старалась скрыть свое волнение. Да, это я заставил ее голос охрипнуть, глаза потемнеть, сердечко биться чаще, а щелочку между ножек стать мокренькой в ожидании меня. Все хватит, приказал я себе. Ну, типа, должно было помочь.

– Да, – поддержал я, – давай, что-нибудь съедим. Или кого-нибудь…