Если мы будем вместе...

Пройти хотя бы раз 

По краешку твоей судьбы.

К. Орбакайте, «Ты на свете есть»

Мы провели две недели в полной идиллии, если такое вообще возможно. Всего только две недели, а у меня возникло такое чувство, что мы прожили вместе всю жизнь. Я жила как в сказочном сне и не могла поверить, что все это происходит наяву. Меня окружили любовью и заботой и ни на минуту не оставляли одну. Мои мужчины все время были рядом со мной, они меня кормили (особенно в этом усердствовал Сережа), помогали мыться и одеваться, постоянно говорили, как сильно меня любят. Я уже не злилась и не обижалась на их желание помочь потому что знала – они делают это не из жалости к инвалидке, а потому, что им нравится обо мне заботиться.

Вообще, даже не надеялась, что все будет так гладко. Ожидала ревности, соперничества между Мишей и Сережей и даже драк. Но ничего этого не было. Каждый из них старался вести себя так, чтобы другой не чувствовал себя лишним, да и я никого из них не обделяла вниманием и относилась одинаково к обоим. Так что, в конце концов, Миша успокоился и смирился с ситуацией.

Столько ласки и нежности, сколько довелось мне испытать за эти несколько дней многим и за всю жизнь не насобирать. Сережа вообще был неистощим на всякого рода выдумки. Особенно моим мужчинам (да что уж таить, и мне тоже) понравилась одна придуманная Сережей «игра»: один из них укладывал меня сверху на себя, руками держал меня за запястья, а ногами переплетался с моими, широко их раздвигая и практически лишая возможности двигаться, а второй… ну, в общем, делал, что хотел – целовал, гладил, ласкал и дразнил, доводил до вершины удовольствия. Потом они менялись и в игру вступал второй, даря мне новую порцию удовольствия. И вновь смена игроков... Такая своеобразная «эстафета» могла продолжаться очень долго, пока я не переставала вообще хоть что-то соображать и напрочь лишалась сил не то, что говорить и двигаться, а хотя бы просто дышать. У меня закралось подозрение, что эти двое устроили негласное соревнование, кто больше раз заставить меня кончить. Не то, чтобы я была против – уверена, стоило лишь намекнуть, что мне достаточно, они сразу же прекратили бы эти пытки – но часто мне казалось, что еще немного и я буду первая, кто умрет от удовольствия.

Ничуть не меньше мне самой нравилось дарить своим мужчинам ласки. Я замирала от восторга каждый раз, когда мне доводилось их раздевать (к моему огромному сожалению, случалось это крайне редко, потому как в моем присутствии они чаще всего были без одежды). Дыхание перехватывало, когда, проводя по теплой коже пальцами, чувствовала, как напрягаются мускулы. И ни с чем не сравнимая, упоительная радость, когда заставляешь их стонать от удовольствия. Глядя на своих мужчин, поверить не могла, что это все мое. К такому легко привыкнуть. Слишком легко…

В те минуты, когда Миша зарывался лицом в мои волосы, а Сережа нежно перебирал мои пальцы своими я, зажатая между их сильными горячими телами, тихо млела от счастья и их бесконечной нежности. Я никогда раньше не была такой счастливой, как в те короткие две недели и никогда, наверное, не смогу понять, за что мне было дано ощутить такое счастье. Не находится слов, чтобы выразить, как приятно засыпать и просыпаться в крепких объятьях, запутавшись в четырех руках.

Но даже чувствуя себя бесконечно счастливой, я боялась. Страх, черный и липкий как смола, поселился внутри и никак не хотел покидать завоеванные позиции (да, и до сих пор он время от времени поднимает свою мерзкую голову). Я боялась признаться им в своих чувствах; боялась, что они меня разлюбят; боялась, что я им надоем и они меня бросят. Но еще больше я боялась признаться самой себе в том, что на самом деле чувствую к обоим мужчинам. Вот такой я оказалась трусихой, и за это малодушие было стыдно перед самой собой. Я знаю, что они очень хотели услышать от меня такие простые слова, но никак не могла заставить себя их произнести. Как никто, понимала, что такое счастье не продлится долго и им будет гораздо легче забыть меня, если решат, что с моей стороны настоящих чувств нет и не было никогда. Надеюсь, что будет легче хотя бы им. Потому как мне, точно, легче не будет.