Если небо молчит

– Подожди, – раздраженно ответил мужчина. – Еще не хватало, чтобы наших подопечных успели спасти. Вот это будет прокол похлеще, чем с Тузовой.

Справа, в нескольких шагах от Блатова хрустнули ветки.

– Нужно удостовериться, что он мертв, – сказал стрелок. – Ступай за мной след в след и не высовывайся.

Роман повторил попытку допрыгнуть до окна, но – безуспешно. Он огляделся по сторонам и, заметив прислоненный к сосне детский велосипед, не раздумывая, подкатил его к дому. Если хрупкая конструкция выдержит его вес, он сможет выиграть сантиметров тридцатьсорок – вполне достаточно, чтобы достать до окна и ухватиться за раму.

Примерившись пальцами к бревнам и растопырив руки, чтобы не потерять равновесие, Скачков поставил ногу на хрупкое пластмассовое сиденье и подпрыгнул. Велосипед жалобно дзенькнул и откатился в сторону, но Роман успел ухватиться за ручку оконной рамы и найти опору на бревенчатом выступе. Перебирая ногами, он поднялся вровень с окном, приник лицом к стеклу, пытаясь рассмотреть что-нибудь в кромешной темноте, но ничего не увидел. Он уперся коленом в карниз, высадил локтем стекло, нащупал шпингалет с внутренней стороны рамы и, стараясь не потерять опору под ногой, осторожно открыл створку. Путь в дом был свободен. Роман сдвинулся на полкорпуса вперед, перенес руки на подоконник и… больно ударился лицом о жесткую преграду. Он отпрянул, таращась в темноту, протянул ладонь и обомлел: окно было заколочено изнутри фанерным листом!

Снова хрустнула ветка, чавкнула земля, и за деревьями мелькнуло серое пятно. Едва сдерживаясь, чтобы не застонать от боли, и не сводя глаз с ближайших кустов, Блатов завалился набок, выпрямил ноги и медленно достал из-за ремня табельный «Макаров».

– Осторожно, – предупредил женский голос. – Быть может, он еще ранен.

– Тогда добьешь сама, – отреагировал мужчина. – Ты ведь милосердна… – и он коротко засмеялся.

Оперативник поднял пистолет, сдвинул пальцем скобу предохранителя и… опустил руку: плечо обожгло болью.

Шаги приближались. Он переложил пистолет в другую руку и, перекатившись на спину, снова прицелился. Еще мгновение, и…

Перед ним как из-под земли выросла долговязая фигура. На влажном лице незнакомца отплясывали бордовые отблески близкого пожара, и Блатов успел разглядеть удивленные и немного растерянные глаза, прежде чем спустил курок. Раздался мокрый шлепок, как будто по воде ударили веслом, и мужчина, нелепо взбрыкнув ногами, кувырнулся назад в кусты.

– Гена! – истошно закричала женщина. – Геночка!

Блатов вскочил на ноги и, ломая грудью сухие ветки, бросился на крик. Через мгновение он оказался возле Михеевой.

Адвокатесса склонилась над распластанным телом, в панике шаря руками по земле в поисках револьвера.

– Встать! – хрипло приказал опер, наставив на нее оружие. – И без глупостей, Таня.

Она подняла на него глаза и оскалилась:

– Ах, это ты, мент?.. Мне следовало бы догадаться…

– Это я, – подтвердил тот. – У турыстов тоже бывают пистолетики. Встать, стерва!..

Скачков чувствовал приближающийся жар. Огонь жадно жевал древесину, его челюсти смыкались, переламывая кости старого дома, и их треск усиливался с каждой минутой. За стеной стонали перекрытия, а на кровле оглушительно лопалась черепица.

Он подтянул к себе второе колено и, перебирая руками вверх по раме, осторожно встал на подоконник. Расстояние между ногой и фанерным листом явно было недостаточным для удара. Прогнувшись, Роман поискал руками над головой хоть какую-нибудь щель или заступ – и ничего не обнаружил. Возможности для замаха и удара не было. Оставался только один выход: отпустив руки, попытаться выдавить фанеру массой тела. Но тогда, если деревянный лист выдержит натиск и самортизирует – он полетит спиной вниз из окна на голую землю.

Скачков набрал в легкие воздуха, чуть отклонился назад и, придав телу ускорение, ударился грудью о заслон. Тонкий щит прогнулся и отыграл в обратную сторону. Левая нога соскользнула с подоконника, и Роман упал на колено, чудом ухватившись за раму. Зловеще затрещали петли, створка дрогнула и стала наклоняться. Понимая, что медлить больше нельзя, он запрокинул голову и – его так учили еще в десантуре: бить нужно местом, что повыше лба – нанес резкий удар в фанеру. Лист треснул вдоль, его края выскочили из крепежей, и Скачков кубарем скатился в комнату.

Михеева медленно поднялась на ноги и отступила на шаг.

– Хорошо, – похвалил Блатов. – А теперь покажи мне свои ладошки. – Не опуская оружие, он потянулся за наручниками, висевшими на ремне. – И без лишних движений, девонька…