«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2

Только десять евреев останутся после закланья,чтобы видели все: был народ здесь, в краю колоколен.Но в крови своих ран не придут они к римским воротам.Как случилось, что вместо Давидова Царстваесть у нас обветшавшее царство литовских местечек,где мы сумрачный сон иудейский наш видимо берёзах, корнями вцепившихся в землю,и о лунах, мерцающих над изголовьем…Есть у нас царство польских тоскливых предместий(где порой наши сны прерываются воплем),Есть край скорби и ужаса на Украине —

тот простор, где закланье овец происходит…И ещё есть на суше, от моря до моря,много мест, где раскрытые ждут нас могилы.Есть и мельница – чёрными машет крыламии касается туч: милосердия просит.И шатры есть цыганские – ставят евреиих, кружа по земле, будто солнце по небу.Только десять останутся, с горлом овечьим, слепые,но останутся вечно. Детей породят они в страхе,с тонкой шеей, с глазами, как птицы в тумане,с кровью сморщенных роз – а ночами трубить будет некто,звёздный свод сотрясая.

* * *

Если б мог удержать я пылающий Марс на орбите,чтобы он осветил, сквозь затмение солнца, дороги,где сидят наши матери возле обочини баюкают там своих мёртвых детей на коленях,своих мёртвых ягнят и птенцов на распутьях Европы.На востоке, на западе – всюду кошмар под крестами!Что я сделать могу, собирая в кулак наши слёзы?У обочин сидеть, молча плакать в тени колоколени баюкать ягнят и убитых птенцов на коленях?Или кладбище выкопать в сердце Европы

для погибших ягнят,для птенцов моих мёртвых?

* * *

В облаках кто-то водит смычком окровавленной скрипки.Час молитвы пришёл! Встаньте в угол, молитесь,мои мать и отец, за меня на закате!Потому что ваш сын, хоть на нём христианское платье,он еврей всё равно, он скиталец, бродяга,на висках его – пейсы;Если их не увидит никто, это значит – мой профильнезаметен в тумане.А ещё здесь, в тумане, звучит мандолина,

но тоска от неё в этот час предвечерний.Потому что еврей в элегантном костюмепод крестами здесь бродит – один в этом Царствена исходе субботнего дня, когда звёзды восходят.Изумрудно-пьянящая ночь, запах мяты и яблок,голубой аромат, полнолуньенад лицом материнским, над лесом страданий,над телами моих мертвецов на деревьях…В кафедральном соборе висит обнажённый Йешуа,и блестят серебром неподвижные старые лампы.

* * *