Если он порочен

— Они непременно узнают правду. Хлоя, что бы вы ни думали обо мне, поверьте: я только в этот последний год вел себя так ужасно… На самом же деле мой опыт до женитьбы был весьма скуден, а в первые годы брака я хранил жене верность, пока не обнаружил, что она мне изменяет и никогда даже не пыталась быть верной. Я не изменял ей до прошлого года, хотя и сомневался, что ребенок, которого мы похоронили, был от меня. Мой дядя знает, что у меня не может быть побочных детей, тем более — возраста Энтони. Как только ему и Беатрис станет известно об Энтони, они сразу догадаются, что их попытка избавиться от моего наследника провалилась. Более того, как только Артур узнает об этом, ему не составит труда выяснить, какую роль в этом деле сыграли вы, Хлоя. Тогда и ваша жизнь будет в опасности.

Джулиан взял ее за руку и, глядя в глаза, заявил:

— Моя мать должна знать всю правду об Энтони. Только тогда она будет молчать.

Перед дверью в Голубую гостиную они остановились. Хлоя вздохнула и тихо сказала:

— Да, вероятно, вы правы. И дело не только в Энтони. Ваша мать очень горюет, Джулиан.

Граф отвел глаза, и она спросила:

— Может, мне пойти первой… и подготовить ее к встрече?

— И как вы собираетесь ее подготовить? Что вы ей скажете? «Миледи, сейчас в комнату войдет ваш сын, которого вы считали покойником». Сомневаюсь, что такими словами можно ее успокоить.

С трудом удержавшись от комментариев, Хлоя спросила:

— А в обморок ваша матушка не упадет, когда увидит вас?

— Раньше за ней такого не водилось, но как знать? Может, на этот раз и упадет. В конце концов, я никогда не слышал, чтобы она ругалась. Но как выяснилось, ругается. И вы тоже, не так ли?

— Но я… я была в шоке. И она также, наверное. Что ж, думаю, можно войти. Только я пойду первая, если не возражаете.

Джулиан кивнул и отступил в сторону — чтобы его не было видно на пороге, когда Хлоя войдет. Он вдруг понял, что с нетерпением ждет встречи с матерью. Весь прошлый год он избегал ее, боясь сочувствия и неодобрения, а в последнее время вообще старался не появляться в тех местах, где мог встретиться со своими ближайшими родственниками. Причиной такого поведения, как он вынужден был признать, был стыд. Даже одурманенный парами виски, он сознавал, что ведет себя скверно и разбивает матери сердце. Джулиан полагал, что со временем смог бы вытащить себя из болота, в котором увязал, хотя бы потому, что причинял боль этой доброй женщине. И то, что он собирался сказать ей сейчас, тоже могло ее опечалить. Его мать никогда не любила Беатрис, однако он сомневался, что мать знала всю правду. Едва ли она могла представить, что женщина, на которой женился ее сын, столь порочна. К счастью, мать и Артура не слишком жаловала, а вот преступления против Кенвудов и позорное пятно на семье могли очень ее огорчить. И уж если бы она узнала о том, что брат ее покойного мужа и невестка пытались убить ее внука, пришла бы в отчаяние.

И все-таки он должен был рассказать ей всю правду. «Да, я должен рассказать ей все», — решил Джулиан — и вздрогнул в удивлении, услышав довольно крепкое ругательство, произнесенное голосом его матери. Очевидно, он знал о ней далеко не все. Наверное, она была не такой уж слабой и ранимой…

Решив, что дал женщинам достаточно времени для обмена «любезностями», Джулиан вошел в комнату и осторожно прикрыл за собой дверь.

Какое-то время он молча смотрел на мать. Заметив на ее лице несколько новых морщин, он вновь ощутил боль вины. Леди Кенвуд смертельно побледнела, и он кинулся к ней, опасаясь, как бы она не лишилась чувств. Заключив сына в объятия, мать громко разрыдалась. Джулиан в смущении покосился на Хлою в поисках поддержки, но она смотрела на них каким-то странным взглядом — глаза ее словно остекленели. Энтони же, стоявший у дивана, казалось, тоже готов был разреветься. Джулиан гладил мать по спине, произнося бессмысленные слова, которые, по его мнению, могли ее утешить, и молил Бога, чтобы этот поток слез поскорее иссяк. Он чувствовал себя самым худшим и самым неблагодарным из сыновей, но при этом, однако, понимал, что выбора у него, в сущности, не было.

А Хлоя, увидев, как леди Эвелин бросилась в объятия сына, почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок. Она вдруг увидела перед собой не вдовствующую графиню, рыдающую на груди своего взрослого сына, а леди Эвелин, целующую какого-то другого мужчину. Этот мужчина был высоким, элегантно одетым и седовласым. Однако бросалось в глаза, что одежда его, хотя и казалась весьма опрятной, была сшита не из самых лучших тканей. И находились они вовсе не в Голубой гостиной особняка Лео, а на узкой полоске каменистого пляжа, а у их ног бились волны прибоя, сверкавшие в серебристом лунном свете. Вне всяких сомнений, это была встреча любовников.