Если она полюбит

М-да… Раньше мне не приходилось сталкиваться с такой ситуацией. Что же делать? Я так дико устал, что с удовольствием бы просто свернулся калачиком и накрылся одеялом. Но то, что происходило сейчас, нельзя было проигнорировать — это не обычный приступ ревности. Чарли трясло, вид просто жуткий, и, естественно, я должен был ее успокоить. Можно было занять оборонительную позицию, привести аргументы, объяснить нелепость ее слов, но почему-то все это не пришло мне в голову.

— Чарли, дорогая, о чем ты говоришь? Я спал на диване в гостиной. Точнее, вообще почти не спал. Саша…

— Да уж, конечно, не спал. Ты был слишком занят, трахая ее. И как она? Достаточно грязные штучки вытворяет? Хотя нет, конечно! Она слишком подавлена, так что, вероятно, предпочла ограничиться миссионерской позицией. Тебе это нравится, Эндрю? Тебе не любишь слишком горячих женщин вроде меня, так ведь? Ты предпочитаешь скованных фригидных ледышек, маленьких сучек с комплексами, которые трахаются с боссом, а потом разыгрывают из себя сраную жертву, — она издала какое-то невнятное рыдание.

У меня не было слов.

— Что? Так и будешь торчать тут, разинув рот, словно сраная золотая рыбка? Не станешь защищать свою подружку?

— Моя подружка — это ты.

Она расхохоталась, потом вскочила на колени. Только в этот момент я заметил на подушке нож — самый острый из кухонных ножей, с черной ручкой, которым Чарли обычно резала овощи. Лезвие было испачкано темной засохшей жидкостью.

— Я твоя подружка. Да, я! И что? Почему в таком случае ты проводишь ночь с другой женщиной? Отвечай.

В ответ мой голос звучал совсем тихо:

— Я ведь сообщил, что собираюсь там остаться. И ты ответила — о’кей.

Она молча с яростью смотрела на меня.

— У Саши в последнее время в жизни случилось много странного и жутковатого, нужно было убедиться, что она в безопасности. И ты это знала.

Она помотала головой.

— Рыцарь в сияющих доспехах! Спасает бедную барышню из беды. Лучше давай, расскажи, сколько раз ты ее трахнул. Вдул ей по полной? И как она? Лучше меня? Какая у нее дырка? Мокрая и горячая?

— Боже мой, Чарли, это нелепо. Прекрати, пожалуйста.

Ее лицо побагровело от гнева. Она направила на меня палец и тихо заговорила:

— Можешь сказать ей… скажи своей суке, что если она захочет прибрать тебя к рукам, сперва ей придется иметь дело со мной. Я не из тех, кто будет сидеть и смотреть, как другая крадет у меня мужчину.

По щекам ее потекли слезы, лицо все покраснело, как и кожа на шее и возле ключиц. От нее несло потом и перегаром. Я заметил пару пустых бутылок из-под красного вина: одну на кровати, в складках одеяла, другую на полу, а на ковре виднелись бурые винные пятна.

Она схватила с подушки нож. Я сидел на краю кровати, повернувшись к ней, а теперь отшатнулся, выставив руки ладонями вперед.

— Чарли, положи нож, прошу.

Не реагируя на мои слова, она свободной рукой оттянула ворот блузки, и стали видны два длинных пореза на теле, один из которых шел в сторону пупка. Они были неглубокие, скорее царапины. Чарли приставила острие ножа к своему животу и уставилась на меня. Вот тут я реально растерялся.

— Боже мой, Чарли, прекрати, — взмолился я, потянувшись к ее руке.

— Не смей приближаться ко мне! — прошипела она.

— Чарли, прошу… Я люблю тебя и уверяю: ничего не было. Ничего не может быть между мной и Сашей. Пожалуйста, положи нож. Не навреди себе.

Она смотрела на меня безумно расширившимися глазами.

— Саша для меня как сестра. Друг. И всё.

Я чуть придвинулся. Рука с ножом была напряжена, костяшки пальцев побелели. Зубы сжаты, слезы текут по лицу, ноздри раздуты, тяжелое дыхание со всхлипами вырывается из приоткрытого рта.

Я осторожно потянулся к Чарли, переживая, что она может ранить себя, также опасаясь, что она может ударить ножом меня. Коснулся ее руки кончиками пальцев, изо всех сил стараясь, чтобы моя рука не дрожала.

— Прошу тебя, дорогая, — прошептал я, осторожно перехватывая запястье. Она слегка сопротивлялась, но потом позволила мне отвести руку от живота и отобрать нож. Я резко отбросил его подальше, и он со звоном упал на пол рядом с комодом.

Я поправил на Чарли блузку, потом привлек к себе, посадил на колени и обнял. Ее тело было сведено судорогой от напряжения, но по мере того, как я нашептывал ласковые слова, оно стало расслабляться. Медленно, очень медленно. Наконец, Чарли обняла меня и разрыдалась.

Мы долго сидели так и молчали.

— Прости, прости меня, Эндрю… — пролепетала она после долгой паузы.

— Ш-ш-ш… Не надо, все хорошо…

В комнате стало так тихо, что были слышны голоса детей, игравших на площадке перед соседней школой — в трех кварталах, и звуки радио, доносившиеся из чьей-то квартиры.

Наконец Чарли чуть отстранилась и глухо сказала:

— Мне надо в ванную.